RussiaPost.su Глобальная политика
Частная глобально-олигархическая власть против российско-китайского сотрудничества.
«Дежурные» аналитические спекуляции в западной, прежде всего американской, прессе, посвященные якобы «намечающемуся охлаждению» российско-китайских отношений если что и отражают, то растущую нервозность и неуверенность в самих США. И запуская подобные «пробные шары», американские «концептуальные» центры власти — те самые, что нанимают политиков, «продавая» их электорату на выборах, — обычно тщательно мониторят «обратку», то есть ответную реакцию, с помощью которой стараются выяснить надежность собственных предположений. Иначе говоря, публикации, подобные той, о которой написала, своевременно проинформировав общественность, Маргарита Васильева, — это своеобразная «разведка боем». Ведь, помимо всего прочего, не является секретом, что и в России, и в Китае сохраняются определенные, хотя и отнюдь не доминирующие, настроения, которые апеллируют к взаимным «фобиям» — наследию советско-китайской конфронтации второй половины 60-х — начала 80-х годов прошлого века. Именно их авторы из «Foreign Affairs» и пытаются пробудить, и именно этим объясняется вполне себе конъюнктурная вставка в контекст наших двусторонних отношений с Поднебесной третьей, вьетнамской стороны. Иными мотивами, кроме подрывных, эту коллизию объяснить трудно. Особенно учитывая такое пикантное, хорошо известное американским элитам, обстоятельство, как включение Вьетнама в формирующееся под эгидой США Транстихоокеанское партнерство (TPP). При неучастии в нем России и Китая.
Двусмысленность обсуждаемого материала в «Foreign Affairs» с этой точки зрения тем более очевидна ввиду того, что именно президент США Барак Обама в свое время, причем совсем недавно, заявлял, что TPP — это американский «ответ» и «противодействие» росту экономического влияния Китая. По мнению официального Вашингтона, только США должны определять «правила игры» в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР). А госсекретарь Джон Керри следом предлагал обеим нашим странам присоединиться к TPP, что с учетом упомянутого заявления Обамы выглядело неуклюжей попыткой вбить между Москвой и Пекином клин.
У этих геополитических игр имеется известная подоплека, которую, ввиду важности с одной стороны, но чтобы не отклоняться от темы с другой, необходимо изложить предельно кратко, тезисно:
— создание Транстихоокеанского партнерства тесно увязывается единой стратегией с созданием другого, Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства (TTIP), объединяющего США с Европой; именно в последнее время нажим Вашингтона по этому вопросу на ведущие страны Старого Света и Европейскую комиссию приобрел особо бесцеремонный характер. Таким образом США рассчитывают взять под контроль два крупных региона — Атлантику и АТР, навязав им собственное безраздельное лидерство;
— поскольку первоначальный план глобальных преобразований, сверстанный еще Римским клубом, предусматривал создание не двух, а трех «мировых блоков», вопрос о третьем блоке сегодня остается открытым. Кроме того, кризис 2008—2009 годов привел совсем не к тем результатам, которых добивались его организаторы; поэтому они тогда, сбившись на импровизацию, буквально «на ходу» скорректировали не только конфигурацию «блоков», но и «дорожную карту», а также базовый принцип их строительства;
— после того, как «навернулся» проект ухода из доллара в уравновешенные золотом региональные валюты с их последующим объединением («золотой проект» Ротшильдов), верх в концептуальных «штабах» Запада взял вариант передела мира между транснациональными корпорациями и банками, преимущественно англосаксонскими и «доверенными» европейскими. То есть речь пошла о непосредственном превращении глобальной власти в частно-олигархическую, с прямой передачей ей бывших государственных полномочий, которые ранее олигархами контролировались в «теневом» режиме, с помощью политиков-марионеток. Отражением именно этого процесса и служат упомянутые два партнерства;
— в связи с этим возникли два конкурирующих проекта организации третьего «мирового блока», в центре которых оказалось объединение АСЕАН — Ассоциации государств Юго-Восточной Азии. После того, как провалились попытки США втянуть Китай в «большую двойку» (то есть попросту разделить между собой советское наследство), движение вашингтонской «политической мысли» пошло по двум направлениям. Первый вектор был прочерчен в рамках «Северной альтернативы АСЕАН» (формирование так называемого «кольца демократий» — нанизанного на американскую «ось» объединения России, Японии, Южной Кореи и Канады, встретившее «благодарный» отклик в прозападных российских кругах — от Анатолия Чубайса до Дмитрия Рогозина). По второму вектору внутрь самого АСЕАН запустили Троянского коня: четверо из десятки его участников — Малайзию, Вьетнам, Бруней и знаковый ввиду связи с бывшим «золотым проектом» Сингапур — вовлекли в американскую «двенадцатку» TPP. Еще двоими — Японией и Южной Кореей, которые связывают АСЕАН с упомянутой «Северной альтернативой», уравновесили партнерство с ним Китая.
О том, какие этими действиями Запада создаются угрозы и вызовы, в том числе и российско-китайскому взаимодействию, и что этому можно противопоставить, ясно и недвусмысленно высказался Президент России Владимир Путин, причем в программном документе — Послании Федеральному Собранию за 2015 год. «Достигнута принципиальная договоренность о сопряжении евразийской интеграции с китайской инициативой «Экономического пояса Шелкового пути». Создана зона свободной торговли с Вьетнамом. В следующем (то есть в нынешнем. — Авт.) году в Сочи проведем саммит Россия — АСЕАН и, уверен, сможем выработать совместную взаимовыгодную повестку сотрудничества. Предлагаю вместе с коллегами по Евразийскому экономическому союзу начать консультации с членами ШОС и АСЕАН, а также с государствами, которые присоединяются к ШОС, о формировании возможного экономического партнерства».
Перед нами — прямое и открытое противопоставление друг другу американского и российского проектов. А с учетом упомянутого главой государства расширения ШОС с присоединением к ней Индии, которая одновременно, вместе с рядом стран Индокитайского полуострова, примеривается и к Транстихоокеанскому партнерству (TPP), проектное противостояние на южном стратегическом направлении только набирает интенсивность. И заметим, что внутри страны существуют силы, как минимум не разделяющие позицию президента, причем, отнюдь не только либеральные, если концепции «кольца демократий» придерживается такая влиятельная — еще при Евгении Примакове — организация, как Совет по внешней и оборонной политике (СВОП).
Я уж не говорю о том, что уфимские саммиты БРИКС и ШОС 2015 года четко зафиксировали раскол первой и укрепление второй из этих организаций по такому важнейшему вопросу, как реформа Совета Безопасности ООН; об этом уже приходилось писать. В отличие от Дели и Бразилиа, Москва и Пекин эту тему, на мой взгляд, вполне обоснованно, решили не «активировать». Но возникает деликатный вопрос: членом ШОС скоро станет Индия, находящаяся на траектории перманентного сближения с США. И что тогда станет происходить с этой организацией? И не это ли имеют в виду авторы рассматриваемого материала в «Foreign Affairs», старательно сталкивая между собой Россию и Китай, поступая так, разумеется, в американских интересах, выраженных известной формулой «разделяй ? и властвуй»?
От международного и регионального контекста, в который помещена обсуждаемая американская статья (за что, еще раз это подчеркну, Маргарите Васильевой большое спасибо), перейдем к поднятым в ней отдельным вопросам, если не сказать «ляпам», которыми и доказывается конъюнктурность приведенных в ней высоколобых рассуждений.
Первое. «Foreign Affairs» — официальное издание Совета по международным отношениям, влиятельнейшего объединения американских элит, публикации в котором в той или иной мере отражают двухпартийный консенсус. Несмотря на казалось бы жесточайший клинч, в котором сошлись кандидаты в президенты США и от разных партий, и внутри правящей демократической.
Еще СМО — часть, точнее «ось», еще точнее американский фланг совместной с Туманным Альбионом оси «концептуальной» власти Запада. Своего рода «внутренний контур» такой власти, на который последовательно нанизываются другие, «внешние контуры» — англосаксонско-европейский (Бильдербергская группа или клуб) и Трехсторонняя комиссия (те же, плюс еще и Япония во главе Азиатско-Тихоокеанской группы).
Поэтому появление подобного материала именно в «Foreign Affairs» может быть чем угодно, кроме одного: оно ни при каких обстоятельствах не является некоей случайностью. Как представляется автору этих строк, скорее всего происходит обкатка определенного круга идей, которые возможно уже обсуждались на проходившем 15?17 апреля 2016 года ежегодном заседании Трехсторонней комиссии в Риме; соответствующая повестка на ее официальном сайте пока не опубликована. И вряд ли этого следует ожидать до намеченной на июнь такой же годовой Бильдербергской конференции. Да и какой им смысл торопиться, если по мнению ряда заслуживающих доверия аналитиков обсуждать собираются чуть ли не вопросы войны и мира?
Второе. Ни о каком «мощном военном альянсе» между Россией и Китаем, который пытаются придумать аналитики из Совета по международным отношениям, речи не идет. В этом нет никакой необходимости: каждая из наших стран абсолютно самодостаточна в военном отношении, способна в случае возможного конфликта самостоятельно нанести потенциальному агрессору то, что он называет «неприемлемым ущербом». В чем мы действительно нуждаемся — и Москва, и Пекин, — так это на мой взгляд в дружественном партнерстве и нейтралитете. То есть в надежном тыле, которым можем стать друг для друга при угрозе каждому из нас с любой стороны. В современном мире это очень дорогого стоит.
Издание Совета по международным отношениям оговаривается «по Фрейду»: им очень хотелось бы, чтобы такой союз был провозглашен, ибо сразу же бы стал объектом массированной информационной атаки. Не выйдет: рецидивами пресловутой «блоковой политики» страдают отнюдь не в Москве и не в Пекине, а как раз в западных столицах. И два партнерства в сочетании с разинутым ртом на третье это доказывают как нельзя лучше.
Оговоримся: многополярного мира, за формирование которого выступают Россия и Китай, пока нет; его создание либо требует от Запада добровольно поделиться глобальной властью в уже существующих международных институтах, либо, если Запад наотрез откажется, приступить к организации собственных институтов. То есть сконструировать реальную глобальную альтернативу, которая поставит крест на нынешнем миропорядке, в котором уже сложилась миропроектная конкуренция, но у нее пока нет соответствующего институционального оформления.
Третье. Якобы «угроза экспроприации» Китаем политического влияния в среднеазиатских республиках, которой спекулируют американские «аналитики», выглядит несостоятельной по целому ряду позиций. Прежде всего, сугубо с геополитической точки зрения. «Великий Шелковый путь» (ВШП) с участием России и с вектором «Восток — Запад» — это эффективная антитеза обратному маршруту той экспансии, с помощью которого, посредством «геополитики трубопроводов», нашу страну пытались огораживать. Начиналось это еще с проектов Nabucco и Южного газового коридора (TANAP) с европейским «трансанатолийским» продолжением (TAP). И протянулось в современность, вплоть до уже канувшего в Лету маршрута из Катара в Турцию через Саудовскую Аравию и Сирию; известно, что именно отказ от него Башара Асада породил инспирированную извне гражданскую войну. И то, что частью ВШП становится иранский транзит через ту же Сирию — не «вертикальный», а «горизонтальный», в обход Турции к Средиземному морю, выход к которому находится поблизости от российских военных баз Хмеймим и Тартус, то есть под их защитой, — наглядное объяснение нынешних американских «аналитических» переживаний. Кому же нравится проигрывать такие партии?
Я уж не говорю, что вектор «Запад — Восток» не просто «обходил» Россию, оставляя ее не у дел, но и предельно осложнял нам перпендикулярное движение с севера на юг, оттесняя и запирая в высоких широтах. Если «спецы» из Совета по международным отношениям не знают, что это часть «плана Анаконда» авторством еще адмирала Альфреда Мэхана — пусть привлекут коллег из Пентагона или, на худой конец, из министерства ВМС, те популярно разъяснят.
Сейчас же, с появлением России в Сирии и возвращением Крыма, как и с перспективой выхода в Закавказье, если продолжатся поощряемые Турцией с подачи США авантюры правящей азербайджанской клики, угроза такой изоляции существенно уменьшается.
Что касается Средней Азии (не люблю американский термин «Центральная»), то здесь проект ВШП вносит существенный вклад в борьбу с международным терроризмом. Не является секретом, что с укреплением пакистанского влияния на ситуацию в соседнем Афганистане «что-то не так» пошло у местных проИГИЛовских группировок, в поддержке которым отказали новые лидеры «Талибана». Надо объяснять, что в первую очередь от этого пострадала опора такой традиционной агентуры американского влияния, как «Хизб-ут-Тахрир», Исламское движение Узбекистана и других, близких им, экстремистских группировок?
Видите, сколько всего разного могут «упустить» аналитики, если руководствуются не поиском истины, а конструированием реальности и ее подгонкой под заданный заказчиками ответ! О сугубо экономическом эффекте ВШП, как и об его благотворном воздействии на укрепление внутриполитической стабильности в России и Китае, мы уж и не говорим.
«Косяков», как видим, множество — всех и не перечислить. И не будем, отметим еще лишь один, наиболее принципиальный. Рассуждая о некоем «евразийском треугольнике», американцы рисуют его сторонами Россию, Китай и Европу. Между тем, такого геополитического «конструкта» мир еще слыхом не слыхал. Имеет место глобальный геополитический треугольник: США — Россия — Китай, в Евразии, применительно к АТР, говорят о треугольнике Россия — Китай — Индия… Но вот что ни в каких раскладах точно не фигурирует — так это Европа. По очень простой, до банальности, причине своей фундаментальной, многократно доказанной и прилюдно продемонстрированной, несуверенности. Сегодняшняя Европа — фактическая неоколония США; с формированием Трансатлантического партнерства, на необходимость ускорения которого госсекретарь Джон Керри недавно «строго указал» главе Еврокомиссии Жану-Клоду Юнкеру, данный тип зависимости получит импульс к плавному перерастанию в полностью колониальный. Переход, правда, произойдет в собственность уже не столько США и Британии, сколько их транснациональных корпораций и банков, тесно переплетенных олигархическими интересами с европейской финансовой, родовой и политической бюрократией.
Ну что ж, это — европейский выбор. «Независимый», «свободный» и «суверенный». Мы, как и наши китайские коллеги, думается, его примем. А что мы собственно можем сделать, даже если захотели бы? Кому суждено быть повешенным — тот не утонет. Или, как высказался недавно Владимир Путин, если кто-то решил утонуть, то насильно помешать ему вряд ли получится.
Остается поискать ответ лишь на один, последний и главный вопрос: стоит ли давать свободу навязчивой либеральной пропаганде подобной суицидальной наклонности, загримированной под «глобальную взаимозависимость», в своей собственной стране?
Владимир Павленко
http://regnum.ru
