Не прыгай в окно. Орда

В некотором смысле, дорогие друзья, наша жизнь сейчас поставлена на паузу.

Время будто остановилось: замерла чуть северней плафона первая муха, застыла изогнувшаяся под ветром тюлевая занавеска. Сам ветер тоже застыл и загипсован, не кукует кукушка в часах, намертво завис в прыжке из окна пятого этажа бизнесмен Олег в полосатых домашних штанах, задрав правое колено и слившись левой толчковой пяткой с карнизом.

Оставим пока на секунду муху, занавеску и кукушку и посмотрим на Олега.

Отчего он шагает в окно?

…На самом деле ещё не, ещё не шагает. На самом деле он пока только выкрикнул в сотню форточек мира (наш покрытый соцсетями мир изъеден коммуникационными форточками как швейцарский сыр), что всё его дело, всё, что он выстраивал годами, десятилетиями — всё погибло. Всё исчезло, утонуло и накрылось — и теперь ему, Олегу, остаётся только шаг в окно.

— Олег, постой, — говорят ему. — Ну да, остановился круговорот бабла, но это у всего мира так. Не теряй бодрости духа, Олег. Никто вокруг не заинтересован в том, чтобы тебя погубить. Так кому ты что хочешь показать своим самообнулением?

— Я просто в отчаянии. — отвечает Олег. — Моя жизнь закончена, мои планы пошли крахом, а мне всего сорок пять. То есть мне уже сорок пять. Как я расплачусь с долгами? Чем буду кормить семью?

— Долги у всех, как-нибудь все выкрутимся, — отвечают Олегу. — А кормить семью живым, даже если ты очень беден, всё же несравненно удобней, чем кормить её, когда ты не только беден, но ещё и мёртв. Разве нет?

— Ах, не уговаривайте меня, — говорит Олег. — Прощай, жестокий мир.

…Мы не можем не сочувствовать Олегу, на него действительно навалился груз и его действительно ждут испытания.

Но это тот случай, дорогие друзья, когда груз и испытания посланы всем-всем-всем. Никто не может сказать, что это именно Олег — новый Иов, вздрюченный безжалостной судьбой ни за что.

Более того: в истории последнего столетия нам трудно найти поколение, которое охотно не поменялось бы с Олегом перенесёнными испытаниями.

— Скажите, родившиеся в 1900 году! Согласны ли вы обменять испытания, выпавшие на вашу долю, на испытания Олега?

— Согласны, потомки! Ведь мировая война, голод, революции, тиф, испанка и гражданская война и снова голод — это капец как неприятно. Очень много планов пришлось отменить.

— А вы, родившиеся в 1925 году — хотели бы поменяться с Олегом неприятностями?

— О да, ведь многие из нас даже не увидели своей восемнадцатой весны, а выжившие не думали о том, как отдать долги — мы думали о том, как бы наесться вволю варёной курицы и попробуем ли мы когда-нибудь банан, а когда наконец в возрасте под полтинник некоторые из нас получили собственные квартиры с электричеством, ванной, горячей водой и собственным телефоном — мы реально поверить не могли в своё счастье!

— А вы, родившиеся в 1950 году?

— Чё вы орёте, мы вообще ещё вполне живы и совсем рядом, вы же нас из дому не выпускаете. Как вам сказать? Самая жесть была, помнится, в 1992-м. Это очень неприятно, когда тебе пятый десяток, и вдруг твоей страны нет, зарплату не платят, власть у бандитов и очень тревожно за будущее.

…Ты слышал, Олег, родившийся в 1975-м? Может быть, ты всё-таки передумаешь прыгать на острые ветви ольхи внизу с криком «Джеронимо»?

…Он не отвечает. Но в нас вселяет некоторое воодушевление тот факт, что он всё же не спешит расстаться с сей юдолью печалей.

Мы верим, что его отчаяние искренно. Но надеемся, что он просто тренируется перед тем, как требовать помощи от государства и отказываться платить долги. Живой Олег, с деньгами или без, нам всем нужен куда больше, чем мёртвый.

[Орда] — родная, злобная, твоя