Фемида чешет оселедец. Роман Носиков про фильм «Дау» — венец развития творцов-кадавров

Апокалипсис наступил, друзья. На это печальное обстоятельство указывает тот факт, что по просторам нашей бывшей родины бродят одичалые жрецы перерожденных культов и приносят человеческие жертвоприношения.

Речь идет об очередном инциденте на перекрестке двух враждебных нам миров — мира победившей революции гидности и мира, свободного от тоталитарного диктата искусства. Если бы дело касалось чего-то одного, все было бы, конечно, плохо, но не до такой степени. Взаимопроникновение же этих измерений породило нечто небывалое… или очень хорошо забытое.

В течение нескольких лет российский режиссер, потомственная творческая личность Илья Хржановский снимал — главным образом на Украине — фильм о жизни легендарного советского физика Льва Ландау. Самым важным в жизни ученого, по мнению творца Ильи, была не наука и даже не ядерная бомба, а ГУЛАГ — и в целом ужас жизни в тоталитарном СССР. Советские ужасы и стали основным предметом творческого исследования авторов фильма под названием «Дау».

Премьера прошла в Париже, в специально снятом для этого театре. В общей сложности публике было показано 700 часов киноматериала — столько всего у Хржановского накопилось в отношении СССР и Ландау. Это неудивительно, ведь фильм снимался несколько лет.

А после премьеры начали всплывать подробности. Оказалось, что сцены насилия, драк и секса в фильме были настоящими. Ради них Хржановский прибегал к услугам порноактрис и проституток.

Ксения Собчак пригласила на интервью говорящую Шкабарню, снимавшуюся в «Дау», и мы узнали, что когда Илья спрашивал: «Хочешь секса?» — Шкабарня отвечала: «Хочу!»

Выяснилось также, что на съемочной площадке в людей засовывали не предназначенные для этого предметы, вроде бутылок. Забивали животных. Совершалось гомосексуальное насилие. Снимались сцены секса со стариком в состоянии деменции.

А пару дней назад мир узнал, что в фильме «Дау» творца Хржановского есть сцены с участием младенцев, «выкупленных на время» в харьковском детском доме, в том числе с синдромом Дауна. В этих сценах малюток якобы пытают током. А может, и не якобы. После этого на Украине, наконец, возбудили уголовное дело.

Пока же украинская Фемида почесывает оселедец и решает, казнить ей борца с СССР или не стоит, давайте осмыслим произошедшее.

Перед нами — не случайность и не флуктуация. В каком-то смысле, это вершина развития того, из чего в СССР пытались сделать творческую интеллигенцию.

Любая сложная система (а человек — очень сложная система) — это результат поэтапной адаптации к среде обитания и ее изменениям. Каждый следующий этап адаптации продиктован предыдущими. Если ты уже стал млекопитающим, но жить приходится в воде, то нецелесообразно отращивать жабры — лучше заиметь недремлющий мозг и большие легкие.

Изначально советское государство предлагало творческой интеллигенции достаток и комфорт в обмен на цензуру, идеологическую выверенность и корпоративность — членство в соответствующем союзе. В таких условиях, помимо таланта и трудолюбия, творческие особи отрастили себе такие инструменты внутренней конкуренции, как начетничество, стукачество и групповая травля ренегатов.

В годы перестройки, при Александре Яковлеве, советский заказ сменился антисоветским, а условия и инструменты — остались. После того как идеологический контроль и цензуру убрали, оставив систему господдержки кинематографа, а государство превратилось в старенькую мамку с пенсией, творцы моментально перешли в ранг ее великовозрастных детей. Они мамку бьют, ненавидят ее за бедность, а пуще всего — за слабость, и тратят ее пенсию на бухло, наркоту и баб пониженной ответственности.

Творчество таких особей моментально сползло к оправданию ненависти и презрения к стране. Если вы думаете, что забулдыга, пропивающий материнскую пенсию, любит мать, вы ошибаетесь. Он рассматривает пенсию как компенсацию собственной загубленной жизни, которая могла пройти под пальмами Калифорнии на съемках «Звездных войн», а проходит тут — в этой вашей убогости.

Государство от этих людей требовать уже ничего не может. Поэтому в них исчезают последние остатки таланта и способности работать. Зато обостряется корпоративность — она требуется, чтобы не пускать к кормушке никого чужого, особенно талантливого.

Когда же государство распадается на самостийные осколки, в них нередко даже возникает госзаказ — на ненависть к бывшей метрополии. И тогда утратившие всякую способность творить, одичавшие, заросшие духовной паутиной, воняющие, как бомжи, креаклы начинают соревноваться друг с другом в умении внушать ненависть.

Но поскольку никто из них уже не способен на творческую глубину, ее приходится восполнять радикализмом. Точно так же украинские нацисты во время войны не могли создать «Тигр» или «Юнкерс» хозяев и восполняли нехватку технического развития личным зверством: пилили людей пилами, прибивали гвоздями, вязали детей колючкой и так далее.

И вот он, полюбуйтесь, кадавр антисоветской творческой интеллигенции. Он покинул свой автоклав и чавкает отрубями и селедкой. Жрет, пьет, совокупляется там, где дотянется, и с тем, до чего дотянется, — не разбирая полов, возрастов и видов. Все растлевает. Все потребляет. Не отвлекается на абстракции.

Наблюдаемое нами — последний этап эволюции творческой интеллигенции. Выпав из государственной системы, как глист из кишечника, паразит не стал самостоятельным хищником, не восстановил ни способности созидать, ни способности понимать. Он просто научился находить новых носителей, привлекая их умением глумиться над объектами их ненависти. Глумиться запредельно. Не останавливаясь на грани, отделяющей человека от вылюдя.

Конечно, Украина не могла пройти мимо и не сожрать такую приманку. Так что перед нами — творческий плод соединения общей для нас с Украиной постсоветской творческой интеллигенции и идеологии евромайданного Киева.

Брак, заключенный в выгребной яме, породил червей.

Роман Носиков
https://riafan.ru