Посмотрел очередную «Великую Фильму о жалкой стране – СССР». «Спутник» называется. Полночи смотрел. До сих пор под мощным психологическим впечатлением от этого шедевра. Вот оно как, оказывается, в жизни бывает, ребята!
Это такой «Чужой», который заблудился и вместо межзвездного комфортабельного американского лайнера сдуру занырнул в тесноту советского космического корабля «Союз» в 1984 году.
Выглядит так. Корабль отстыковывается от чего-то там, наверное, от космической станции. На радостях космонавты, которым осточертел и космос, и их работа, дурными голосами блеют песни Пугачевой и обсуждают, как загуляют по возвращению. Но с возвращением не задалось. Какая-то Неведомая Хреновина стучится в корпус – мол, откройте. Красный сигнал тревоги. Шок. Потеря памяти у космонавтов. В общем, классическое – «упал, споткнулся, очнулся, гипс!»
Ковбой, то есть, извините, казахский пастух, хотя на милого американскому взору ковбоя куда больше похож, находит около спустившегося на парашюте корабля очень натуралистично препарированного космонавта и почти живого, но всего окровавленного, с перемешанной мордой, как после блэндера, его товарища.
Ну завязка как завязка – вроде даже ничего. Надоели, конечно, злобные пришельцы и их кровавые похождения. Но все же интересно, кто это стучался в космосе в космический корабль. Даже забавно вышло, как анекдот: «Петька, мы сейчас на высоте десяти километров от земли на самолете. У нас совещание очень секретное, а допуска у тебя нет. Так что выйди вон из самолёта»… Ну там только не выйди, а войди.
Потом кинокамера перемещается на какое-то странное судилище. В огроменном зале гнусного вида тетка, глава комиссии, садирует гордую и непокобелимую, то есть непоколебимую, врачиху, судя по всему, нейрофизиолога, психиатра, или, скорее, исходя из её поступков, жертву психиатрии. Требует от неё чистосердечно признаться в халатности. Ответчица с таким высокомерным видом выражает комиссии воистину космическое презрение, что несчастным бюрократам хочется не только во всех грехах её обвинить, но и походя дать в глаз. Но комиссия держит себя в руках. Лишь её бандерша, то есть главарь, то есть Председатель, стращает вольнолюбивую птицу прокуратурой, но как-то вяловато, неубедительно. И претензии её к врачихе звучат странно, но обоснованно, так что закрадывается мысль, что и правда прокуратуры там не хватает:
— Ты зачем больного в аквариум с водой засунула вместо того, чтобы его лечить рекомендованными Минздравом методами?
— Так он иначе не лечился. И вообще, я королева, а вы все бездари. И мне все по фиг.
Пересказ мой, но в принципе близок к истине.
В общем, день у врачихи не задался, вон, обещали её заложить правоохранительным органам, хотя её пациент и выплыл из аквариума вроде здоровым.
На её каменном лице даже появляется какое-то человеческое чувство – нет, не обида и раскаяние, а задумчивость над тем, сколько же ей бабок заплатят за озвучивание такой ерунды.
Тут появляется Федя Бондарчук с каменной рожей — это полковник КГБ. Он, в отличие от бандерши и комиссии, шибко умный. Он восхищается тем, как врачиха бросает в аквариумы больных – мол, вот это шаг, это полет мысли! Вот это творческий человек – и она право имеет, потому что так видит, как свободный художник! Ну прям как Павленский! В общем, тетка по его разумению великий врач, куда там Авиценне. Поэтому КГБ за неё решило заступиться, и полковник своей чекисткой безраздельной властью загонит саму эту комиссию за Можай. Но только ежели, ох, коварный искуситель, врачиха отправиться с ним в поездку в какой-то суперсекретный институт на суперсекретную программу с суперсекретным пациентом.
Институт где-то в казахской степи. Интерьеры возможно снимались в реальном НИИ – такие оптимизированные перестройкой и капитализмом развалины и следы былой советской роскоши. Все занюхано, грязно, только колючая проволока и КПП монументальные и новенькие. Чтобы понятно было, куда СССР средства вкладывал – в колючку и заборы.
Пока же героиня выясняет, что в Институте держат взаперти недавно вернувшегося в орбиты космонавта, а его коллега вообще кроваво погиб. Кстати, всё это время гладкое, причёсанное и оптимистичное советское телевидение, между репортажами о Кубе и Андропове, бойко вещает, что космонавты приземлились, проходят лечение и вот-вот будет представлены мировой общественности. Как выкручиваться партийные бонзы будут, поскольку с космонавтами не так все однозначно – непонятно. Но это и не так уж и важно. Соврут что-нибудь. Советская власть – она такая, брехливая. Ну чего стоит сказать, что погибший космонавт жив? Кто проверять-то будет? После этого мысль нехорошая закрадывается — а может многие наши космонавты лишь формально живые?
Космонавту в глухой, с бронестеклом, камере не шибко нравится. Он возмущен такой оценкой своей профессиональной деятельности. И свободолюбивая тетка-врач, глядя на него, несчастного, тоже возмущена – мол, вы тут совсем охренели, кровавая гэбня?! Человека, который просто переволновался при посадке, и у него нет признаков никаких заболевания, на цепи держать!
Но всё оказывается не так просто. Постоянно, как только стукнет темная-тёмная полночь и начинают стучать крыльями летучие мыши-вампиры, изо рта космонавта выползает какая-то Неведомая Хреновина и шастает по камере, присматриваясь одним голодным глазом, кого бы схарчить по случаю. А потом заползает обратно в рот космонавта. Вот теперь становится понятно, кто в вакууме в кабину корабля стучался. Только непонятно, кто его внутрь пустил. Это вам не «выйди вон из самолёта». Это «прошу, пожалуйте, только форточку открою в вакууме».
Пора бы уже героине проявить свои знаменитые врачебные и научные качества. Она и проявляет, первоначально опозорившись диагнозом, типа, слабенький реактивный психоз. Для начала она желает измерить гормональный фон спокойного, как танк, космонавта. Аквариума, в который его кинуть по привычке, в её активе не присутствует. Нужно что-то более мудреное. Поэтому врачиха заявляется в камеру и начинает космонавта гнидить всячески – цинично, бесстыдно и нагло: мол, ты зверушка подопытная, в консервной банке болтался вокруг земли, а тебе Звезду Героя подавай! Если бы под танк лёг, тогда бы еще можно было подумать, а так – не достоин. Не герой ты, в общем. И ребенка своего, на стороне прижитого, бросил, тот теперь по детдомам шатается неприкаянный и несчастный.
В подтверждение этого показывают какого-то аутичного пацанчика в детдоме, создающего проблемы персоналу. За каким лешим он нужен в сюжете – не понятно. В Институте кроказябра ползает, шипит и плюётся, самый накал событий, а тут переключайся на какого-то детеныша и переживай за его горькую сиротскую судьбинушку в стиле ужастиков Диккенса. Хотя больше он нужен для слезливого финала, но это станет ясно уже в самом конце. А пока от его появления только недоумение – что это за зверёк, зачем, почему?
Думал, космонавт припершейся в его логово с предъявами нахальной врачихе в глаз засветит – следовало бы, честно говоря. Но он все же советский космонавт и по сути почти что английский джентльмен, женщин не бьет. Только обдаёт её презрением. Гормональный его фон скачет. Его чем-то там меряют. Все довольны.
Тут еще один персонаж проявляется во всей красе. Озлобленный учёный, ненавидящий героиню, которая якобы мечтает отнять у него почему-то Нобелевку (это по сов.секретной тематике). Он всё время хамит героине и отказывается налаживать с ней деловые отношения. Потому что он интеллигентствующий гад, продавшийся коварной гэбне и презревший звание свободомыслящего гражданина мира. В общем, марионетка, совок и трус – как его с детской непосредственностью прямо в лицо характеризует сильная и непокорная героиня.
До этого момента фильм еще более-менее смотрится. Интересно же, что за НХ — Неведомая Хреновина, ползает по Институту, как она попала сюда, что ей надо, будет ли у неё контакт с землянами, или от неё одна головная боль честным советским людям? Даже закрадывается мысль – в фильме антисоветизм, русофобия и голливудофилия выражены клинически не столь явно, что уже может свидетельствовать о ремиссии в российском кино и избавлении его от застарелых хронических болезней девяностых годов.
Но нет. Дальше все становится на свои места. Выясняется, что советская гэбня и в научном учреждении остается всё той же гэбнёй, притом, понятно, кровавой. У героини возникает простой вопрос – а что жрёт НХ? Тут она берет за шкирман тряпку-ученого, начинает его агрессивно совестить до такой степени, что у него и правда просыпается неполживая совесть. Он с непонятной и стремительной готовностью тут же всех закладывает, всё выкладывает и ещё вступает с героиней в преступный сговор. Тайно ведёт её на экскурсию в «очень страшное место», где происходит кормление Неведомой Хреновины.
НХ, понятное дело, чекисты кормят кровавым студнем из человечины – ох, извините, это из сочинений Новодворской. Тут попроще. Кормят живыми зеками – видимо, из тех, кто убирает территорию. И мечтает кровавая гэбня, от пуза подкармливая пришельца, каким-то образом сагитировать его повоевать за Советский Союз и тем самым приобрести долгожданное стратегическое преимущество перед Благословенным Западом. Это что же деется, люди добрые! Как же такое возможно?! Не бывать такому! И тут героиня понимает, что молчать не может! Что её предназначение прекратить этот ужасный ужас!
Дальше перипетии сюжета банальны, неинтересны. Штамповка жестяная в самом отстойном американском русле. Все выясняют отношения, куда-то лазят, от кого-то прячутся а коридорах, как детишки малые. Федя Бондарчук в чекистской личине с огромным трудом корчит из себя умного и лепечет вполне себе разумные мысли о том, что в войне надо быть сильным, чтобы не сожрали. На претензии героини, что Неводомой Хреновине кормят честных воров, он выдает, по-моему, единственную внятную и заслуживающую внимания фразу:
— Этот зек убил и изнасиловал маленького ребенка. Он не человек. Люди гибнут в Афганистане, а он – корм.
В принципе, хоть и звучит античеловечно, но рациональное зерно имеется – пусть уж приговоренные к смерти маньяки хоть тушкой послужат на благо науки. Так что тут Феде в полковничьих погонах и сочувствуешь где-то.
Дальше события крутятся все более глупо. Героиня свободно шатается по Институту, заполненному немногот дефективными военными почему-то в американских касках. Её, понятное дело, никто не замечает. А она что хочет, то и творит. Без проблем устраивает космонавту побег.
Заодно между делом звездонавт, закатывая глазки, признается, как бесстыдно врал о том, что не помнит и не знает о Неведомой Хреновине в своём желудке. Они с ней отныне одно целое, то есть это он осознано жрёт зеков, хотя, как космонавт и истинный, но пока еще латентный, либерал, в этом сильно раскаивается и презирает и себя, и планы кровавой гэбни.
Ученый, тот, который раскаявшийся несостоявшийся лауреат Нобелевки, настолько испереживался, что героиня обозвала его трусом, что в его грудь начинает стучать пепел замученных диссидентов, и он отваживается на Благородный Поступок. То есть забирается в кабинет Феди, по аппарату правительственной связи прозванивается к очень большим людям, вламывает Федю по полной — требует прислать комиссию в казахский Институт, потому что в нём отбившийся от рук чекист скрамливает зеков голодному пришельцу из космоса.
Федя, с тем же каменным лицом, заходит в кабинет, видит там учёного. Узнает, что тот его предал и продал не за понюшку табаку. И, обидевшись, расстреливает его из короткоствольного автомата, из тех, кои появились в конце восьмидесятых. Как отчитываться за тушку убиенную будет – его не шибко волнует. Он же, как истинный наследник дела Дзержинского, живет кровавыми инстинктами. Если до больших звезд дослужился, значит, все и всегда с рук сходило. И сейчас сойдёт.
Между тем, лихо обойдя толпы военных, тетка с космонавтом на Уазике рвёт когти с Института. Мчатся с ветерком по просторной Казахской степи. Понятно дело, Федя их настигает. Дальше какие-то банальные взаимные обвинения и мысли за жизнь, мутные изречения, передающие гнусную суть представителя кровавого КГБ.
В общем, решил Федя всех замочить, чтобы концы в воду. И начал с врачихи, которой перед этим сделал циничный комплимент – типа, она голова, жалко, что на другой стороне. Почти уже замочил тётку. Но не тут-то было. Пришелец вырывается из космонавта и со смаком, на весь экран, разделывает в кровь, сопли и кишки и солдат, и их командира. Кровь хлещет так, что настоящий канонический «Чужой» отдыхает. Неведомая Хреновина и в самом деле оказалась вполне боеспособной. Конечно, стратегическое преимущество с неё вряд ли получишь, но поголовье душманов в Афгане можно чуток подсократить.
После воплей настала пора соплей – то есть лирической беседы космонавта и тётки. Космонавту страшно стыдно жить дальше с такой фигней внутри, которая так плохо относится к людям и даже их жрёт. Поэтому он с горя и от укоров совести самостреляется почему-то из пистолета ТТ. А героиня остаётся одна в степи, с горой трупов, практично прикидывая, что с ними делать и куда линять.
Но тут на горизонте нарисовывается кавалькада шикарных лимузинов. Это за какой-то час после звонка невинно убиенного учёного высокая московская комиссия собралась, уселась в чёрные «Волги» и доехала до Казахстана.
По идее, такого секретоносителя, как незадачливая врачиха, надо до конца жизни на секретную военную базу, в какую-нибудь шаражку, спрятать и никому не показывать. Но комиссия вдруг оказалась вполне лояльной и даже либерально-снисходительной. Отпускают тетку на все четыре стороны – мол, гуляй, Нюрка, дыши полной грудью воздухом свободы и ни в чём себе не отказывай.
А она вспоминает самоубившегося космонавта, которого недавно называла подопытным кроликом и упрекала, что ему ни за что цацки на грудь вешают. У неё перед ним теперь образовался моральный долг. Поэтому она едет, забирает из детдома его ребенка – не оформляя, ясное дело, никаких документов и не ходя по инстанциям. Заканчивается все пошлой фразой, типа «я твоя мама». Фанфары. Умиление. Занавес. До нового фильма про очередного «Чужого», надеемся, еще более кровавого и мерзопакостного.
Может, от переутомления что-то слегка приукрасил и даже переврал, но в целом вот такая простенькая картинка вышла. Непритязательная, туповатенькая, вторичная и очень, очень дорогая.
Критики правильно отметили несколько важных моментов. От русского кино, от русских героев так нет ничего. Зато в обилии самые дурацкие клише, с китайской старательностью скопированные с голливудских боевиков. Герой против системы, который всех умнее. Зловещий военный, который хочет только Оружия, ну и совсем немного абсолютной власти над миром или хотя бы над своими затюканными подчинёнными. Государство, главная задача у которого преследовать не таких, как все, героев. Сами герои – никакого коллективизма, ощущения общего дела. Конкуренция, интриги, гнусные побуждения. И посыл — все начальники дураки и сволочи, я Дартаньян.
При этом снято странно. На электричество что ли денег не хватило, все на зарплату Феде и врачебной тётке пошли? На электроэнергии явно экономили, точнее на осветительных приборах. Все темно, мрачно, противно.
И еще бросается в глаза несвойственное нашему кино утробное смакование вывернутых кишок, отрубленных голов. Чисто западный штамп. Такая заочная психологическая подготовка начинающих Чикатил, которые потом сильно хотят на практике посмотреть, а как это человек изнутри устроен и как он будет орать, когда ему аккуратненько ржавым ножиком брюхо вскроют?
В общем, очередная голливудская поделка кубла Бондарчуковоского. Новая попытка снять русскую фантастику в русском кино с треском провалилась, потому что кино вышло американское, притом даже на категорию В не тянет.
Вот любопытно. Сколько хорошей фантастики понаписано, столько классики. Да тех же Стругацких снять нормально — хотя на них Бондарчук тут зловеще отметился. Нет, переиначивают в тысячный раз опостылевшую нормальным людям историю про склизкого, мерзкого, зубастого инопланетянина, который преодолел межзвездные пространства с одной незатейливой целью – сожрать как можно больше людей. Такая цивилизация Инопланетных Жрунов. Ничего удивительного – фильмы создаёт цивилизация Земных Жрунов, то есть воинствующих обывателей, которых воспитывают в культурном коде «сладко жрать, сладострастно скупать айфоны, ограниченно размножаться и забивать себе башку идиотскими фильмами».
Недавно у профессионального спорта обещали госдотации отобрать. Может, пора то же самое и с кино сделать? Мы же не Жруны. Нам и за наши деньги их смыслы доносить — зачем? На крайняк лучше подлинники закупать, их, натуральные, а не производить контрафакт, исполненный на задрипанных киностудиях на задворках капитализма.
Или денежки всё же давать, но с условием, чтобы творцы до последней реплики представляли злой и неприступной госкомиссии сценарий. И когда в фильме будет не менее пятидесяти раз произнесено «Да здравствует в веках Россия» и сто раз «Каюк Вашей Пиндоссии!»
Илья Рясной
https://aftershock.news
Warning: count(): Parameter must be an array or an object that implements Countable in /var/www/u0666841/data/www/russiapost.su/wp-includes/comment.php on line 959