Берег турецкий. Мёртвый сезон и искусственный интеллект. Илья Рясной

Побег из серой хмари

— Ты мне тот коктейль закажи! – кричит дородная белобрысая украинка своей двинувшей к длинной стойке бара худосочной подруге.

— Какой? – оборачивается та.

— Ш**ха называется.

— Чего?!

— Не. «Секс на пляже»! Во!

Ну, секс так секс – этот коктейль бармен знает. А вот об украинских девушках легкого поведения слышал несколько в ином формате.

Турция. Море. Отель. Мёртвый сезон. И я, невозмутимый наблюдатель за переменой картинок данной мне реальности…

У природы нет плохой погоды. Плохая погода есть у человека. И когда тучи над Москвой опускаются так низко, что чешут тебе затылок, невольно закрадываются магнитно-притягательные мысли о тёплых краях. Раньше тоскливое чувство русского человека перед бесконечной ненастной зимой было всеохватывающе и безысходно. Но в эпоху межконтинентальных воздушных лайнеров оно перестало быть неизбежным. И вот начинаешь готовить побег из нашей средней, а поздней осенью ещё и крайне серой полосы.

Три часа полёта, несколько часов на регистрации, такси и автобусы. И вот вам Анатолийское побережье. Приятный, не слишком большой отель между многолюдной Анталией и игрушечным Кемером уютно раскинулся своими корпусами и бунгало под суровыми скалами. Он омываем Средиземным морем и заключён в тесные объятия сосен и пальм.

Ну, прямо радужные и совершенно нереальные сны в трескучие русские зимы моей молодости.

Мёртвый сезон. Его ощущения хорошо переданы в знаменитом одноимённом фильме с Банионисом в роли отважного советского разведчика. Ленивая грусть, пустота ещё недавно многолюдных улиц и пляжей. Набегающие на пустой берег холодные волны.

Ржавые и скрюченные конструкции пирсов, с которых сняли настил, уходят к горизонту и напоминают следы какой-то ушедшей цивилизации. Даже ненадолго брошенные человеком строения попадают под власть духов стихий и бессознательных архетипов.

Утопающий в соснах отель выкрашен в суровый шаровый (темно-серый) цвет, которым обычно красят корабли военно-морского флота. Так что окрасом и угловатыми резкими формами он чем-то похож на линкор времён угля и пара, выброшенный  штормом на берег.

Расслабленность и сонливость лежит на курортной местности как плотный полог тумана. И какая-то ирреальность во всём. Сознание вяло фиксирует обрывки действительности. Вот вереницы автобусов, доставляющих по шоссе утром из Анталии толпы работяг, лечебными процедурами и косметикой приводящие в порядок страшно уставшие за сезон отели. Работает, наверное, процентов десять отелей – с тёплыми крытыми бассейнами.

Кудахчут куры на соседней территории, отданной в их полное распоряжение. Они с готовностью косолапо сбегаются, шевеля лапками, прикрытыми богатыми клёшами перьев, когда посетители через забор кидают им крошки хлеба. В отдалении важно семенит непонятно как затесавшийся в этой плебейской кампании роскошный павлин.

Оккупируют все лежаки приблудные сытые кошки, собирающиеся со всей округи поближе к кухне. Самые наглые просто занимают диваны и кресла в холле.

Отельная публика в массе своей соответствует времени – сонная и довольная до жути, что вырвалась из серых краёв. Тут тоже прошёл дождь, принеся с собой волнующий и необыкновенный запах моря и сосен, но вот уже неделю как не переставая светит зимнее анатолийское солнце, догоняя градусник до отметки в двадцать. Это толкает наиболее отважных и активных постояльцев ощутить на себе температуру декабрьского Средиземного моря. Так что время от времени из волн доносятся отчаянные крики муки и восторга.

Тушки в купальниках жадно впитывают кожей крупицы зимнего солнца. В отдалении от всех на лежаке устроилась европейского вида тётка, умудрившаяся почернеть похлеще любого негра. Она лежит под солнцем вообще не вставая и не двигаясь, поставив целью обуглиться на веки вечные и застыть угольной фигурой на постаменте.

По вечерам в украшенном ёлками и новогодними украшениями холле с мягкими диванами и расписанными восточными узорами потолками звучит живая музыка. В интимной полутьме она идёт на ура под достаточно посредственные коктейли и отличный турецкий кофе.

Сперва на фортепиано наяривает активный и по-детски искренний пианист. По его поводу вспоминается объявление в салуне на Диком Западе: «Не стреляйте в пианиста, он играет как умеет». А умеет он так себе — фальшивит немилосердно, однако по этому поводу не комплектует. Его репертуар широк и кажется бесконечным – он собрал самую забойную попсу со всех концов мира. Всё, что он где-то и когда-то слышал, и кто ему напел, без сомнений и рассусоливаний тут же пускает в оборот — под клавиши и в уши слушателей. Наверное, любителей музыки он приводит в предкондратийное состояние, но мне нравится – энергично, забойно  и весело.

Этого деятеля музыкальной сферы на другой вечер  сменяет  пианистка русского происхождения, каждый вечер меняющая переливающиеся блёстками вечерние платья. Она играет получше, но репертуар её из советских домов отдыха семидесятых – русские песни, большинство из которых известны лишь нашим пенсионерам. И нет в ней  щенячьей наивной радости жизни, как у прошлого исполнителя. Но тоже вроде неплохо.

Радует живой  музыкой турецкий пианист —  тот играет лучше всех, репертуар у него приятный, но одаривает он нас своим вниманием только один вечер.

После пианистов за дело берутся разные инструментальные группы. Они так долго готовятся и столь тщательно   настраивают инструменты, что зрители замирают в ожидании того, какие райские мелодии польются сейчас. Но волшебства не случается. Все эти настройки инструментов венчаются заунывной англоязычной попсой. И я в очередной раз думаю о том, насколько мне претит этот завоевавший всю Землю англо-саксонский канон. Так играют и поют на дискотеках, в клубах и барах — везде! По этому канону уже который год вгоняет в сон своих благодарных слушателей Евровидение. Шаг влево, шаг вправо – побег. Хочешь играть – играй эту лабуду родом, наверное, из английской битловой традиции. Стиль простой – волчий вой на полную Луну. Тоскливые переливы струн, невнятные слова, скука. Если у «Битлов» это ещё как-то удобоваримо было, то у нынешних — просто снотворное.

Эх, где же старый джаз и блюз? Где вы, пронзительно человечные, грустные и развесёлые итальянские напевы и продирающий до печёнок французский шансон? Где Нино Рото, Джамайка и прочие так любимые мной замшелые старые ритмы? Нет их, есть очередные вариации на тему «Сюзанна, фазана». Тьфу на вас и ваш стайный вой. А заодно и на так полюбившиеся молодняку быдляцкие хип-хопы и чернокожие рэпы. Миром  сегодня правит звуковая дисгармония, сожравшая разум и вкус многих поколений.

В отеле есть большой зал, заменяющий летний амфитеатр, в котором по вечерам исправно появляются то весёлые танцоры, то не менее жизнерадостные акробаты. Вот выступает толпа негров. Они настолько недостижимо гибки, азартны и подвижны, что закрадывается невольная мысль – а не разные ли мы с ними биологические виды? Ну, созданы негры для того, чтобы быть гибкими, подвижными и безбашенными. А мы созданы, чтобы смотреть на них после того, как построим машины, поразглядываем звезды в радиотелескопы и перегородим реки плотинами.

Когда большой зал закрывают на официальные мероприятия, ламбаду и латиноамериканскую акробатику нам крутят в ирландском баре. Получается у латинистов хуже, чем у негров. Но ещё и места там маловато. Актрисы, громоздясь на плечи своих партнёров, всё норовят задеть затылком  потолок, а потом стремятся съездить туфелькой  в нос зрителям на первых рядах. Такого нам не надо.

Такой мёртвый сезон. Тихий…  До поры до времени. Пока не начинаются конференции…

 

Заседание открывается

На Турецких курортах зима и осень – это время семинаров, конференций, сходок людей в солидных костюмах. Туда съезжаются представители турецких и зарубежных государственных и коммерческих структур. Особенно любят эти места наши массовики-затейники. Если у тебя большая солидная контора с множеством филиалов, ты просто обязан проводить пустые сходняки, семинары и сборы – иначе люди не поймут. Под Москвой и в Сочах цены такие, что и Газпром по миру пойдёт. А в Турции в мёртвый сезон  всё доступно, качественно и, главное, тепло, красиво. И для участников этих сборов открывается халява во всей её непередаваемой великолепной сладости.

Я давно любуюсь в Турции на такие сборища. Помню конференцию дилеров завода «УАЗ» в фешенебельном отеле «Риксос». Собрались суровые, деловые и воспитанные люди. Их сменило нашествие огромного количества каких-то первобытно необузданных сотрудников одной крупной  пивной кампании из России – как положено, с пьянством, руганью и дружеским милым мордобоем.

В пивном сборище были ярко выраженные признаки сложного сословного общества. Менеджеры относились к своим подчинённым  сотрудникам, как рабовладельцы к рабам – мол, кормят вас, поят, а вы, захребетники, пляшите. Они и плясали.  Мелких клерков вырядили в разноцветные маечки, дали флажочки, выстроили на футбольном поле и устроили эту… Как она называется. Инсталляция, инстаграмма. Нет, всё не то. В общем, живую картинку, как на трибунах Олимпиады. Должна была выйти бутылочка, которая пенится, и из неё вылетает пробка.

До сих пор в ушах стоит могучий рык режиссёра данного позорного перфоманса:

— Машенька, пробочка наша, побежала! Бежит, бежит, бежит. И останавливается. А пенка пенится! Выше флажочки! Пенится пена!!!

И так часа три не переставая. И всё это снималось с квадрокоптёра на плёнку. А потом довольный режиссёр в коридоре излагал коллегам правду жизни:

— Ваше начальство как взглянет на экране на эту картинку, так и прибалдеет на радостях. Начальству много не надо. И счастливо будет. Начальство баловать надо…

Помню делегацию самого крупного турецкого банка – суровые и статные клерки в чёрных костюмах, приехавшие на личном транспорте – машины одной марки и одного чёрного цвета, которыми заставили не только стоянку, но и все газоны в отеле. Ну, прямо кино «Люди в чёрном».

А семинар турецких полицейских – настоящие янычары, полные угрозы и величия. Даже завидно стало. Мы наши полицейские семинары затевали в гораздо более суровых условиях.

Смотреть, конечно, на эти конференции весело, но они доставляют много дискомфорта. Толпы восторженных от того, что все бесплатно и за счёт родной фирмы, сотрудников подметают запасы продовольствия в ресторанах. На пляже кончается вода и айран. Ночью в баре дым коромыслом, а утром совещающиеся добросовестно отсыпаются на лекциях и выступлениях своих гуру. Всё как всегда и у всех.

На сей раз у нас в отеле был семинар фотографов. Завалилась толпа брутальных, относительно бритых, импозантных турок, которые с утра до ночи фотографировали свою единственную модель, подметавшую полы отеля  подолами бальных платьев. А вечером они танцевали в холле под турецкую музыку, а русская разухабистая и не слишком трезвая тётка в возрасте далеко за сорок с молодецким уханьем пыталась вклиниться в их суровый мужской танец и охомутать хоть кого-то, но ответного понимания не нашла.

После фотографов настала пора деятелей в сфере телекоммуникаций. Это что-то типа нашего министерства связи. Там всё строго. Плакаты, стенды, списки участников, бейджики на лацканах пиджаков. Каждому участнику — по рюкзачку, сумочке и портфелю, которые они брали с радостью. Дресс-код строгий, так что выглядела чиновничья братия солидно и убедительно – статные подтянутые клерки и клеркицы в темных, ладных европейских костюмах. Турки нация красивая и спортивная, спасибо славянским кровям, а наполненные чиновничьего достоинств и в чиновничьих прикидах вообще неотразимы.

Присмотревшись к списку участников, вывешенных в холле, с изумлением увидел, что процентов десять носят русские фамилии, ещё несколько человек с Северного Кавказа. В очередной раз убедился, что взаимопроникновение у нас с Турцией масштабное. Даже по вывескам в Анталии и окрестностях видно – там по-русски написано и «Ткани с фабрики», и «Грузинская кухня», и «добрый экскурсовод».

Апофеозом конференции по телекоммуникациям явилось явление ОБН — Очень Большого Начальника. Судя по тому, что весь отель был забит жандармами, во дворе дежурили «Скорая помощь» и машины сопровождения дорожной полиции, ОБН был в ранге никак не меньше министра. Жил он на моём самом высоком этаже, так что у лифта на стуле вечно сидел полицейский, ел восточные сладости и внимательно пытался рассмотреть во мне, ждущем лифта, признаки носителя террористической угрозы

Прощание с ОБН выглядело очень мило. Он, невысокий, седой, благообразный и обаятельный, шёл по холлу, с отеческой улыбкой расточая знаки внимания и заботу о подданных, а вслед ему, со слезами умиления на глазах, махали платочками подтянутые и весьма симпотные турецкие чиновницы в строгих костюмах. Будто показалась на миг старая добрая Турция, где правили султаны и паши, где  власть была сакральна и вместе с тем близка каждому подданному.

В очередной раз я подумал о том, что власть обязательно должна быть с соответствующими атрибутами – темными длинными лимузинами, охраной и прочим. Премьер на велосипеде возможен только в Швеции. Турция, Россия и США – куда нам без «членовозов» и мигалок, без вертолётов и снайперов. Потому что власть – это центр организации имперского пространства, она должна выглядеть приподнявшейся над обыденностью, а не рухнувшей в неё, о чем мечтают либерал-демократы, долдонящие о том, что власть не больше, чем обычная сфера услуг…

 

Обитатели

Унылые немцы-пенсионеры, зевающие или ржущие англичане – всё как всегда. Старые европейские нации самодовольно-самодостаточны  по своему внутреннему содержанию. Бурление мира их не шибко волнует. Они улыбаются и неторопливо перемещаются. Не отягощены лишними эмоциями, пока вопрос не заходит о главном в этой жизни – о деньгах.

На креслах расселись и возбуждённо машут руками двое джентльменов, в возрасте, что-то  горячо доказывая друг другу. В речи пробиваются знакомые слова: «Россия-Польша-Украина». Это поляки, вечно озабоченные проблемами своей несостоявшейся империи и нашей состоявшейся, так что даже в отеле в мёртвый сезон им покоя нет.

Русских, понятное дело, много. Нас вообще, судя по путешествиям по заграницам, много на Земле, и это внушает оптимизм. И мы привыкаем  вести себя все так же сонно и снисходительно, как и лягушатники, хотя чаевые платить так и не научились.

Время от времени вспыхивает и искрится уснувшая было взрывоопасная энергия от соприкосновения  русского человека с заграницей.  Молоденькая деваха, ещё открывающая для себя огромный и волшебный мир, восторженно вопит в айфон своей подружке:

— Ну ты представляешь! Мы-то в босоножках! А турчанки все тут в сапогах ходят! Мёрзнут!

Порой нашему народу страшно хочется не только на людей посмотреть, но и себя показать. Точнее, свою сопричастность Большой Цивилизации.

В  ресторане сидящая за соседним столиком русская тётка, которая перед этим все пыталась плясать с турками, расфуфыренная до ужаса по случаю приезда в не наши края, настойчиво вещает официанту на английском, что-то требует принести. Официант английский знает плохо, а по-русски понимает более-менее. Но она упорно грузит его  английским. Наконец он растерянно идёт искать не пойми что. Я объявляю тётке:

— Он хорошо понимает по-русски.

Она несколько озадаченно смотрит на меня. И отвечает мне по-английски.  Выглядит по дурацки, но смешно…

Гламурные наши тётки на завтраке тонкими пальчиками презрительно набирают на тарелку какие-то йогурты и хлопья, потом пережёвывают их с хорошо скрываемым омерзением. Не вкусно, понятное дело, но надо соответствовать, чтобы не дай Бог за русских не приняли. В Европах же лопают с утра только смузи и хлопья.

Самое интересное, что в отеле сами европейцы с утра жрут как раз всё – налегая на беконы, сосиски, яичницу, салаты. Потому что хлопья они у себя дома поглощают от жадности, прикрываясь диетами и нормами здорового питания. А на халяву жрут всё и от пуза. Но многие желающие соответствовать западным стандартам наши наивные сограждане до этого допереть не в состоянии.

Правда, среди и наших, и не наших случаются и другие крайности. Ведь у многих прослеживается на отдыхе давящий, как пресс, мотив —  отбить бабки. Их можно «отъесть» – брать по пять тарелок еды, а что не съесть, то понадкусывать. Справедливости ради надо отметить, что такой стиль поведения у русского человека постепенно уходит в прошлое, люди научились ценить своё здоровье и изживают из себя жлоба.

Деньги можно «отпить» – то есть оккупировать бар и высчитывать в голове, на сколько сегодня ты употребил халявного мартини. Тут тоже из наших остались достаточно редкие экземпляры. У заморских гусей такое поведение встречается чаще. Два интеллигентно выглядящих турка на террасе у моря заставили весь пейзаж десятком опустошённых бокалов пива. Вечером они глушат в баре водку – и тоже стаканами. В общем, отрываются на все сто, хотя при этом ведут себя прилично.

Ещё деньги можно «отлюбить» — то есть предаться плотским утехам, подстёгнутым радиоактивным южным солнцем. Но все же мёртвый сезон, и былого летнего напора и выбора уже нет. Ходит неприкаянный загорелый и грустный русский мужик лет сорока по отелю, вежливо вяжется к тёткам с каким-то невысказанным тоскливым вопросом в глазах, но те не отвечают ему взаимностью. Наконец угоманивается рядом с какой то донной на пляжу, но утром  завтракает один и этим фактом недоволен.

Русские тётки, как правило, в возрасте, неистово пытаются вязаться к туркам. Одна в их хоровод влезет. Другая закатывает глаза и долдонит официанту, какие в Турции горячие и красивые мужчины. Но тоже как-то без успеха. Так что с «отлюбить» вложения в отдых в мёртвый сезон как-то не у всех получается…

Присутствуют всякие аномальные компании, семейства. Идёт негр – ядрёный, экваториальный, с вывороченными губами, чёрный, как антрацит, с длинными руками – дите саванны. Жена у него – кажется, скандинавка, бледная, как моль, белобрысая, голубоглазая и снулая. И ребёнок метис.

Я,  конечно, не расист. И даже не из тех, кто ненавидит расистов и негров. Я в меру толерантен. Но все же скребёт на душе осознание того, что белая раса вымирающая. Поэтому такие союзы вовсе не радуют. И фильм сталинских времён  «Цирк» со страшным обвинением «У неё чёрный ребёнок» ныне воспринимается уже далеко не с позиций благодушного и наивного интернационализма. В «Красную книгу» всей белой расой как-то не хочется.  А смуглый мелкий метис в коляске внаглую готов поставить крест на нашем расовом будущем.

А вот компания совсем странная. Настоящие кондовые гомики. Только не мальчики одуванчики, знакомые нам по комедийным фильмам. Наоборот – какие-то природно диковатые. Один пухленький, похожий на опойного слесаря, с серьгой в ухе и невероятно нахальным взором просто не отходит от бара, треская стаканами водку с кока-колой и насасываясь до потери пульса. Его партнёр – двухметровый детина, похож на лесоруба, с руками-лопатами. В ушах серьги. О мир, куда же ты катишься…

Сразу меньше становится жизненного пространства с прибытием лайнера из стольного града Киева.

С украинцами всегда так. У них в сердце бьёт дятлом и всё не успокоится молоток свободы и вольной воли. Им везде тесно. И где появляются они, становится тесно всем.

Какой-то украинский тренинг по инвестициям. Смуглый молодой и очень сосредоточенный украинец ездит по ушам, как стать миллиардером в гривнах. Толпа полнотелых и смешливых дивчин ему лениво внимает. Им эти инвестиции до лампочки, но отъесться и искупаться они намерены на все капиталовложения. И первое, что делают —  по-хозяйски оккупируют ресторан.

Необъятная разбитная деваха загребает на тарелку десять видов пирожных со словами:

— Надо же брать, пока дают!

На пляже уже лежат эти морские котики, загорают. У них звучит во все динамики проигрыватель, неся окружающим невнятную, но любимую нашими братьями-небратьями разухабистую музыку.

В баре всё та же толпа украинских дивчин. Набрали пива. Для важности ткнули в пивные кружки соломинки для коктейля, и теперь через них потягивают «Эфес». А потом, после короткого недоразумения, тянут коктейль «Секс на пляже».

Самое интересное, ни один украинец  ни слова не сказал на мове. Даже мыслей таких нет, оговорок. Ну, немножко иной говорок. Но абсолютно русский язык, правильный и органичный. И тут задумаешься – какую же беспредельную наглость и тупую жестокость, а также неуёмное и неумное прожектёрство нужно иметь властителям, чтобы запрещать людям говорить и переписываться на своём родном языке.

На днях беседовал с дальней родственницей из Харькова. Ей семьдесят, работает  в колледже, что позволяет ей хоть как-то сводить концы с концами, поскольку  пенсии с трудом не квартплату хватает.  Тут звонит ей на рабочее место какая-то тётка  и начинает задавать дурацкие вопросы на украинском. Родственница ей на русском отвечает.

— А почему вы разговариваете на русском? – спрашивают её.

— Мне удобнее. Это мой родной язык, и у нас все на нем разговаривают.

— Вы должны в учреждении отвечать на украинском.

Выяснилось, что это масштабные оперативные мероприятия проводит их новое языковое Гестапо – какой-то там орган нацистский создали из потомков Розенберга. А после разговора в школу грозная бумаженция приходит – принять меры, сжечь ведьму за то, что по украински не ответила.… Ну, чего, слов нет, одни многоточия. Закон о языке в действии.

Самое интересное, что фашизм обычно легко добивается таких целей, и лет через тридцать бандеровцы могут вполне заставить русских и русскоязычных людей размовлять на соловьиной и забыть, кто они такие по роду-племени. Пока что это вполне получается.

Вся надежда на то, что фашизм столько не живёт, и этих бандеровских недоносков всё же перевешают, а мова  останется приятным сельским говорком. Хотя это будет трудно, учитывая, какую ненависть к ней прививают у народа…

 

Взрывающаяся гречка…

Порадовал ресторан в отеле.  Не столько изысканной пищей, сколько лингвистическими новациями.

Глядя на таблички у расставленных блюд, с ностальгией вспоминаются былые сказочные времена китайского торгового хаоса. Ценники, бирки и аннотации китайцев стали классикой жанра. «Чай из травы. Китай. Кровь горлом пойдёт». «Сельский туризм. Шоу трансвеститов».   «Здравоохранительное мытье ног»…

Но и турки решили поприсутствовать на этой ниве. За время пребывания в отеле видел немало интересных блюд.

«Гречневое варенье» — это варёная гречка.

«Индюк» — тушёная индейка.

«Взрывающееся пшено» —   какая-то странная пшёнка.

«Перец-заполнение» — фаршированный перец.

«Печь картофеля» — печёный картофель.

«Лимон СОС» — с трудом понимаешь, что это не зов лимона о помощи, а всего лишь заурядный лимонный соус.

«Сыр телячий» — непонятно.

«Биосалон кунжутное» — что-то совсем непонятное.

«Курица ликвидация» — всё ещё больше запутывается.

«Треснувшая пшеница» — это плов.

«Синтез курицы» — курица вроде нормальная, не из пластика, может бройлер там. Загадка.

Самое интересное, что в отеле полно персонала, который в совершенстве говорит по-русски. И таблички они могли написать вполне грамотно. Но кто-то видимо с азартом занимается постижением нашего великого могучего русского языка и балуется вольным лексическим конструированием, вскрывающим дремлющие до того в глубине народного сознания тайные смыслы.

Вот и выходит нечто высокое, типа — «духовная печень». Это вообще что то из мистических практик, как открытие третьего глаза…

 

Искусственный разум

Современные родители взяли дурацкую привычку срывать детей с уроков в школе и таскать по отелям – мол, потом программу нагоните, а что не нагоните – так и не надо. От лишних знаний волосы выпадают.

Вот и получается такая сцена. Фойе. Многолюдная семья – папаша, мамаша, тёща, младенец и две девчонки лет по тринадцати. Отец, что-то восточное в его крови, из кожи вон лезет, чтобы выглядеть строгим и волевым главой семьи, который держит всех в железных клещах. Как бы не так!

Папаша подбил все семейство на поход в горы. У его дочек вид такой, будто заградотряд гонит их  на немецкие доты с лопатами наперевес. Их, конечно, не оторвать от смартфонов. И подготовку к походу они саботируют демонстративно.

— В сейф ваши смартфоны спрячу! — возмущается отец семейства. – Ничего кроме них не видите!

— — Ну да-а-а! – аж задыхается в возмущении от такого коварства девчонка.

— Отдыхайте, а не в смартфонах зависайте! Зря что ли вас сюда привёз?

— Да тут делать нечего! Со скуки помрёшь!

— Математику учите! А то уроки пропускаете.

— Сам математику учи!

— Чего?! – возмущается папаша. — Вот что! Я на тебя забил!

— А я забила на то, что ты забил!

Поговорили. Адская смесь – переходный возраст и смартфоннная зависимость…

Мы как-то слишком стремительно перепрыгнули из телевизионного в интернет-цифровое общество.

«Есть телевизор, мне дом не квартира», – ещё не так давно пел наш любимый бард Высоцкий. На нашей памяти основной угрозой, сосредоточением рисков и манипуляций обществом всегда являлся телевизор, он же «зомбоящик». Именно телевизор был тем самым окном в мир. Теперь весь мир – это лишь окно в смартфон.

Только что этим двум девчонкам предоставили в распоряжение красивый и тёплый мир. Прекрасные пейзажи, романтика путешествий, тысяча визуальных и эмоциональных радостей. Но это им не любо. Это скукотень. Им необходимо цифровое погружение. У них мир свой.

То, что это революция в образе жизни и мироощущении наглядно видно везде – и в транспорте, и в квартирах. И в том же самом отеле.

Холл, интимная полутьма, мягкая живая музыка. И  большинство народа упёрлось носом в свои смартфоны, айфоны, планшетники и прочие чудеса технологий.

Толпа вновь прибывших постояльцев шатается по территории, держа перед собой айфоны. Они идут, пялясь не по сторонам, а в изображение окружающего их пространства на экране, как водолаз в узкое окошко тяжёлого шлема. Это идёт видеофиксация и цифровизация нового ареала обитания. Картинки автоматом немедленно сбрасываются в Инстаграмму, фэйсбуки, знакомым и малознакомым людям. В ответ динамики доносят восторженное:

— Вау!

Документируют эти люди всё тщательно и основательно, как при осмотре места происшествия. «Вот мой ресторан!» «Вау!». «Вот мой ужин!» «Великолепно!» «Вот мой номер». И в ответ лайки, лайки, лайки.

Благообразные немцы возрастом годков по шестьдесят пялятся в один айфон, на котором изображения обнажённых девок, выражение лиц довольное, улыбки скабрёзные. Новые технологии! Виртуальный мир!

«Есть айфон, мне дом не квартира, я всею грустью скорблю мировою».

Правда те, кто постарше, ещё пользуются пыльным атавизмом – печатной книгой. Но это  так, антикварные существа, ползущие на свалку истории. На фига книга, когда есть айфон? Потому что книги толстые и тоскливые, с ними скучно, а айфон – вещь весёлая и инсттаграммистая, без него скучно.

Столовка. Ребёнок лет двух капризничает, не желая есть. Мамаша сует ему под нос смартфон. Мелкий начинает уверенно шарить по экрану пальчиками, вытаскивая какие-то картинки, и в это время хитрая мамаша пичкает его едой. Без смартфона дитя не ест.

Интересно, что базой объединения и унификации человечества в нечто однородное и аморфное послужил именно смартфон. Его можно найти и в офисных небоскрёбах, и в монгольской  юрте. И террорист-игиловец, и офисный клерк с одинаковым фанатизмом  шуршат по инстаграммам и соцсетям и ставят лайки, на время забывая и о котировках акций, и о заложенных бомбах, выпадая в иную яркую реальность.

Сеть давно уже не дополнение к жизни. Это её замена. Такая вот новая информационно-цифровая форма существования цивилизации.

Понятно, что прогресс не остановить, человечество всегда развивалось по пути совершенствования доступа к информации, имея целью постигать окружающий мир и перестраивать его.  Наскальные рисунки, глиняные таблички, папирусы, книги, патефоны, магнитофонные записи, телепрограммы, И вот она, сеть Интернета, глобальная паутина, вершина тысячелетней борьбы за доступ к знаниям. Система, связавшая отдельные сокровищницы  информации через магистральные информационные потоки. Всё во благо человека и его стремления к постижению тайн Мироздания.

Триумф, что и говорить. Переценить этот цивилизационный переход на информационно-цифровую ступень трудно. Хотя бы потому, что за этим будущее. Человек, отдаляясь от животного состояния, развивается как информационное существо, постигающее и осознающее мир и постепенно частью самого своего существа переселяющегося в информационную реальность.

Только возникает вечный вопрос заполнения информационных просторов. Проблема вечная. В книгах печатались труды Ньютона, а вместе с тем и инструкции по пыткам, и творения маркиза де Сада. Так и Сеть. Там ждут своих читателей философские, научные, социальные труды, откровения, знания. Но девяносто девять процентов – лайки, кошечки, пустые разговоры. Эрзац. Триумф коллективной Бузовой, апофеоз пошлости и бесполезности, сводящей человека до положения жрущей и веселящейся скотины, в мозгу которой не удерживается ничего тяжелее обеда новой кинозвезды и очередного развода затейницы Собчак.

Заковырка виртуальных миров в том, что люди их создают под себя. Проявляя себя в них. И это массовое проявление не радует – победа пустоголового обывателя,  мещанина, занимающегося поиском кумиров и ложных ценностей. Основную массу людей интересуют информационные отходы  цифровой цивилизации, поэтому они уподобляются крысам, копающимся на помойках. «Новые стринги Бузовой».

Ну и фиг бы с ним, стандартный обыватель никогда не был образцом высокой духовности и возвышенных культурных интересов, и самыми популярными культмассовыми мероприятия всегда были казни на площадях. Однако есть одно серьёзное обстоятельство.

Сейчас с новой силой вспыхнули споры о том, возможен и нужен ли искусственный интеллект и когда его создадут. Поздно. Тушите свет, глушите оркестр. Искусственный интеллект уже создан и он среди нас. Только он не в глубинах сетей и плат. Он в головах наших сограждан. И он невообразимо в массе своей туп и бесперспективен.

Вот кажется, гений человечества создал фактически новый мир, пусть и виртуальный. В нём использованы великие достижения человеческой мысли. Развивайся, постигай, совершенствуйся. А вместе с тем подстраивающееся под этот мир человеческое сознание в массе использует самые простейшие средства взаимодействия с миром. Это зрение. «Ой какая кошечка… Ох, как смешно этот мужик пускает пузыри!» Это слух – «Ой, как он забавно рыгнул!» То есть первую сигнальную систему, которая есть у животных. И напрочь убивает вторую – то есть глубокое внутреннее осознание связей окружающего мира.

Этот синтетический интеллект давно не способен держать в себе длинные слова, значит, не готов воспринимать смыслы. Он идеально подходит для механического лавирования в информационных потоках – какую кнопку кликнуть, чтобы погуглить информацию и зарегистрироваться в клубе любителей жвачки и гамбургеров.  Но не способен к творчеству, которое рождается из вдумчивого чтения. Воображение и творчество подменяются креативом – это когда ты выдумываешь всяку хрень, чтобы все сдохли от удивления. Это не осознание и преобразование мира, а сотворение из него забавной картинки.

И это тупик. Недаром инженеры, работавшие на кульмане, достигали куда большего, чем дети смартфонов с их удивительными технологиями. Искусственный интеллект очень неохотно создаёт что-то новое. Как говорил недоброй памяти министр образования Фурсенко с сатанинским откровением «нам нужен квалифицированный потребитель». Не фиг о звёздах мечтать, достаточно стрингов Бузовой.

Пора уже начать задумываться над наполнением информационного пространства и вернуть детям книги и фильмы. Потому что книга не столько источник знаний, сколько ключ к открытию творческой энергии и воображения…

Когда народ перестанет путешествовать и любоваться горами и шпилями старых городов, заменяя это просмотрами тех же самых видов в  сети, тогда и констатируем – пришёл каюк.

Но пока я дышу морем и простором. И с тревогой гляжу в странное будущее…

Илья Рясной
https://aftershock.news