Фронтовые записки. Владислав Шурыгин

Фронтовые записки.

Из разговора со старшим офицером черноморской морской пехоты:

О времени операции.

«Что вы всё про сроки? О другом надо говорить! Когда мы закончим с «Азовсталью», у нас под ружьём будет десять тысяч лучших в мире бойцов, закалённых месяцем тяжелейших городских боёв, с которым мы пойдём дальше. А Украина получит пятнадцать тысяч трупов своих самых упоротых и обученных нацистов.

Поэтому, сегодня я не считаю их убитых — в этом нет смысла. Уничтожим всех! Сегодня я, в первую очередь, берегу своих бойцов. Каждый из них – на вес золота. А для «Азова» в Российской армии хватает дистанционных средств уничтожения. Спокойно, методично и без всякой для них славы. Городская дезинфекция крыс…»

О тактике

«…Не надо себя накручивать неприступностью «Азовстали». То, что там есть убежища, автономные системы жизнеобеспечения и подготовленная в инженерном отношении оборона это ещё ничего не значит. Кёнигсберг был не хуже укреплён! Взяли!

С помощью пленных выявлены основные их логова. Мы знаем с кем воюем, знаем, что там у них осталось? Настроение у них всех, как в ставке Гитлера перед концом. Вот друг на друге уже женятся…

Да, дерутся, что называется, с яростью обречённых. Так ведь и обречены!

…В их обороне есть свои уязвимые места. Главное из них — им всё время приходится большую часть сил держать под землёй. То есть, в обороне заняты не все полторы тысячи, а, максимум, сотня – полторы, тех, кто наверху. По ним постоянно ведётся огневое поражение. При этом кольцо вокруг них постепенно сжимается, а их оборона ударами с воздуха и огнём тяжёлой артиллерии превращается в руины. Вчера был хорошо защищённая огневая точка, а утром на её месте гора разбитого бетона. Нужно искать другую позицию, а это не так-то просто под огнём. Нащупываем их систему вентиляции, основные и запасные выходы. Думаю, что скоро пустим в действие стратегическую авиацию с «тяжёлыми» бомбами и тогда дело пойдёт веселее. Было бы идеально просто их там всех замуровать. Но это уже из раздела мечтаний. Повторюсь, для нас сейчас главное беречь своих бойцов. Сражение за Мариуполь закончено. Город наш! И это уже никто не изменит. Осталось, как раньше говорили, подавить последние очаги сопротивления…»

О пленных

Что я ним испытываю? Брезгливое безразличие. Ненависти нет. Это уже отработанный материал. Каждый из них выбрал жизнь и бросил оружие. Каждый теперь борется за эту жизнь как может. Все как один оказались водителями, писарями, поварами. Никто не хотел воевать. Всех предало и бросило командование. Упоротых нациков я не видел. Скорее всего, они до плена не доживают.

Для нас это теперь источники информации и рабочие руки. Каждый на пути к передовой где-то ночевал, что-то видел – штаб, склад, казарму, схрон, замаскированную технику. Каждый что-то слышал от «побратимов». Теперь дело наших «конриков» их разговорить. И они своё дело знают! Обрати внимание на возросшее число и точность наших ракетных и авиационных ударов. Рассказывают как миленькие! Ну, и, конечно, после обмена на всех наших, все оставшееся стадо, а я думаю, их будет не одна тысяча — в стройотряды и на восстановление всего того, что разрушили. Пусть пашут, пока всё не разберут. Заодно подумают над тем, что натворили.

О войне

«…Идёт война. Спецоперацию мы попробовали – не получилось. Недооценили степень промывки мозгов украинцев, и реальные масштабы подготовки Украины к войне с Россией. Хотели бескровно и быстро. В итоге – огромное количество бардака и неразберихи в первые дни. Но основные задачи первого этапа мы всёравно в основном решили. Наступательный потенциал ВСУ уничтожен, все основные армейские группировки были прикованы к месту и понесли большие потери. На большинстве направлений ВСУ перешли в глухую оборону и лишь на нескольких пытаются контратаковать.

В поле они дерутся слабо. Сразу сказывается наше превосходство в артиллерии и авиации. Стойко дерутся там, где смогли создать мощные укрепрайоны, где могут отсиживаться под землёй. Под Донбассом приходится их штурмовать потому, что укрепрайон прижат к городской черте, и они постоянно долбят по городу. В других местах, думаю, мы будем их просто обходить и блокировать, выполняя задачи по продвижению вперёд, а разбираться с ними будем уже потом по всем правилам воинского искусства.

ВСУ начинают испытывать нехватку подготовленного личного состава. Все боеспособные части давно в боях и несут потери. Погибают и выбывают из строя профессиональные солдаты – контрактники и офицеры, которых несколько лет обучали и натаскивали, в том числе и иностранные инструктора. Пополнение же приходит, практически, необученное. Если для пехоты это проблема решаема несколькими неделями боёв и высоким процентом потерь «за учёбу», то возместить специалистов – артиллеристов, операторов оружия, танкистов такой «формой» обучения не получится. Выстроить же полноценную систему подготовки в тылу – на западных областях пока не удаётся. Есть серьёзная проблема с тяжёлым вооружение – танки, САУ стали дефицитом. Полноценных механизированных соединений больше нет. А это значит, что даже мало-мальски серьёзное контрнаступление организовать не получится. Тем более в условиях полного нашего превосходства в воздухе…»

ЖЖ: shurigin

«Украинство» как оно есть…

Я вернулся в Москву!
Знаете, что меня очень удивило в Мариуполе? Не руины и разрушения — нет! Я видел и Грозный, и Алеппо. И даже не адская непрерывная канонада, под которую в городе протекает вполне себе будничная жизнь — экспедиции за водой, походы за хлебом, вылазки за обычным аспирином. Походы, из которых возвращались (слава Богу теперь уже в прошедшем времени) далеко не все…

Но меня удивило, то, что почти в каждой группе «мирных», которых разыскивают по подвалам наши бойцы, выводят, прикрывая собой, в безопасное место, откуда эвакуируют в тыл, на руках у очень многих людей их питомцы — кошки, собаки, даже кролики. Целый месяц они делили с хозяевами ужас жизни в бетонных склепах, глохли от взрывов, жались к родным рукам. Мурлыкали, по-своему пытаясь успокоить их бешено бьющиеся в ужасе сердца. Голодали, благодарно ценя каждый кусочек еды. Ведь эту еду люди отрывали от себя…
За эти недели они стали бесконечно близки друг другу — люди и животные. И спасённые звери подлинные символы настоящей человечности.

…В Киевском переулке Мариуполя посреди скелетов и остовов зданий стоит роскошный особняк — дом 37. Ни воронки, ни попадания, словно его заговорили, или заранее нанесли на карты, как особо ценный объект, хотя артиллерия «Азова» не жалела снарядов, пытаясь выбить закрепившихся в этом квартале донецких «штурмовиков». Дом скрыт за высоченным забором с огромными кованным воротами. Вся крыша — солнечные панели. Дорогая плитка. В гараже брошенный и уже «разутый» — шины в городе ценность бесценная — «крузак» последней модели. Просто символ украинского достатка и богатства. Из любопытства зашёл во двор посмотреть на местную «рублёвскую» роскошь. Хотел выйти к фасаду, завернул за угол и тут в ноздри густо ударил трупный запах. И, прежде чем развернуться и уйти, я увидел огромного лохматого пса, лежащего на вытянутой цепи у здорового вольера. Пёс был мёртв уже много дней…
На улице я спросил у одного из местных жителей, месяц проживших в подвале соседнего дома, чей это особняк?
— Та заместителя Бойченко, мэра нашего. — Пояснил невысокий мужичок без возраста в зимнем пуховике и спортивной шапке с надписью «Шахтёр» — Он вместе с ним и утёк из города, как донецкие к городу подошли. Приехал забрал, что ему нужно и утёк. У него дома и в Киеве и в Одессе — не пропадёт! Папаша у него олигарх и сам он миллионами ворочает.
— А собаку?
— Собаку бросил. Даже с цепи не спустил. Так она и сидела на привязи. Поэтому никого не подпускала, охраняла. Выла по ночам долго, а потом затихла. Может, убил кто, а может, от голода издохла. Мы из подвала не выходили. А уж улицу перейти — смертоубийство! Уже когда всё закончилось, увидели, что мёртвая псина. Так на цепи и умерла. Отпустил бы он, может и прибилась бы к кому…
— А дом-то как уцелел?
— Да Бог его знает! Он же с «азовцами» корешился. Свидомый был. Видно, дом его они на карте пометили. И сами его не занимали, и когда донецкие пришли — по нему не били…

…К соседним руинам от больницы вывели очередную группу мирных. Совсем ветхих старух привезли на трофейной «бэхе», остальные потянулись сами. И среди этих истерзанных, измученных людей я увидел, жмущегося к ногам хозяйки, спаниеля.

А у меня всё не шел из головы огромный лохматый пёс, принявший лютую смерть на цепи у порога дома, где его оставил подыхать хозяин. И в этом жестоком убийстве, бесконечно преданного тебе существа, было столько «свидомости», что на душе стало тошно, и очень захотелось, что бы это логово было разрушено до основания. А потом я вспомнил, что в соседнем дворе живут люди и, что на их долю уже с избытком хватило и взрывов и разрушений, и медленно выдохнул ненависть через ноздри…
— Так может вам туда перебраться? – спросил я всё того же мужичка в шапочке «Шахтёр»
— Нее! Не можно! – мужичок с подлинным испугом посмотрел на меня. – Он же вернётся, спросит, кто тут и что? Он лютый! Настоящий мафиози!
— Этот уже никогда не вернётся! – как можно убедительнее сказал я. И повторил с нажимом – Уже никогда!
В глазах мужичка я увидел неверие, а потом растерянность…

ЖЖ: shurigin