Борцы с Режымом оплакивают давно сгнившие таланты. Ifc

К вопросу о старости средней тяжести, часто приходящей без мудрости.

Не успели мы выслушать хор завываний об исчезновении последнего (дай Бог) спектакля с Ахеджаковой из афиши театра «Современник», как подоспела новость об отъезде глумца Филиппенко в Литву, и вой раздался снова. Ну, вы знаете, как именно воют любители пафосных заявлений о том, что Эта Страна понесла очередную невосполнимую утрату, и что им бооооольно.

На что ватник и журналист Медведев резонно ответил:

Да ну ладно, не надо этого «нам больно». Из-за отъезда Филиппенко. Нет, конечно.

Нормальному человеку в целом всё равно, уехал ли артист доживать на пенсии куда-то или нет.

Нам больно, когда обстреливают Донецк. Когда погибают мирные люди. Когда погибают наши военные, которые пришли на защиту русских людей.

И прекратите, отъезд Филиппенко не потеря для русской культуры.

Подлинная потеря для русской культуры это, например, гибель от украинского снаряда юной донецкой балерины Кати Кутубаевой. Которая мечтала поступать в Академию русского балета имени Вагановой. И потому занималась каждый день, готовилась. Занималась на дому у педагога. Больше негде было в Донецке, который каждый день обстреливали упыри из ВСУ.

Они погибли втроём: Катя, её педагог, и бабушка, которая пришла встречать Катю.

Вот от этой потери нам больно. А от того, что от нас уехал актёр, который 9 лет не замечал, как убивают Донецк и Луганск, которому было плевать на все военные преступления ВСУ, и который симпатизировал украинской власти, нам не может быть никак. В лучшем случае мы испытываем облегчение.

В худшем досаду от того, что человек прожил жизнь, но ничего не понял. Вроде прекрасно читал русских писателей. Но, выходит, так в их произведениях и не увидел смыслов. Только текст. Однако испытывать боль от отъезда человека, который не способен оценить боль жителей Донбасса и сочувствовать им — ну это слишком, даже при всем уважении к праву человека на его мнение и былым заслугам.

Уехал и ладно. Захочет вернуться (нет, конечно, но всё же) — пускай возвращается.

Был прекрасный актёр (отдельное спасибо из нашего детства за Кощея). Есть он сейчас или нет, не имеет значения. Он всё равно не часть нашего будущего. Но это его выбор.

Ключевое слово, как верно написал Медведев — «был». Именно оно применимо к любому — что к Ахеджаковой, что к Филиппенко, что к лисе-оборотню — и ко множеству других персонажей, продолжавших стричь купоны со своих прошлых, советских достижений.

Назовите мне хоть одну всенародно любимую роль Филиппенко после 1991 года. Мне таковая неизвестна. То же самое касается и Ахаджаковой, и прочих.

И потому попытка завывающих борцов с Режымом выдать исчезновение Ахеджаковой из афиш (ЧСХ, из театра её не уволили и она продолжит получать зарплату) или отъезд Филиппенко за «ужасную потерю» — неминуемо наполнена передёргиваниями. Как вот, например, пламенный спич сотрудника одной из выкинутых за пределы любимого Мордора эльфийских организаций — Баунова:

Самое невежественное, что приходилось встречать в последнее время — это радость деятелей патриотической культуры по поводу выбытия из отечественного творческого пространства тех или иных режиссёров, писателей, актёров и художников, под возгласы «ну и отлично, ну и больше нам свободного места». Это какое-то полное неведение того, как устроена культура.

Ладно малокультурные патриоты, но деятели-то должны понимать, что поэт, писатель, режиссёр и художник не занимает чье-то место, он создает своё, создает пространство, которого до него не было, и после него не будет, и вместе с человеком закрывается и открытая им позиция. Оттого что расстреляли «белогвардейца Гумилёва» у русской поэзии не появилось нового Гумилёва, хоть пролетарского, хоть нет, просто не стало Гумилёва и прекратились его стихи. И стихи Мандельштама прекратились, а не кто-то заговорил его строфой, но в правильном направлении. И оттого, что внутри прекрасного нового мира без врагов, только для своих из числа своих от тоски повесился Есенин и застрелился Маяковский, мир своих не произвел нового Есенина и Маяковского, как ни старался, а так и бегает за их тенями. От того что выслали Бродского и потеряли Тарковского других не появилось, просто осталось пусто место. От того, что Шаляпин уехал на гастроли и не вернулся, никто в наркомате просвещения не запел шаляпинским басом, так он главным русским басом и остался, а Россия осталась без него.

Помнят, ли про это деятели эксклюзивно патриотической культуры? Помнят, но очень хотят забыть. Всё им кажется, что наберут в грудь побольше воздуху, раздуют пошире щеки, и зазвучит из них шаляпинский бас, немного ведь осталось, неужели ради родины, да её победы не важно где и над чем, да не зазвучит. Знают ведь результат, но боятся себе признаться.

Заметить передёргивание нетрудно: борец с Режымом умышленно назвал творческих людей большого калибра. Но есть ли среди выбывших «тех или иных режиссёров, писателей, актёров и художников» те, кто по калибру хоть сколько-то приблизился к Гумилёву, Мандельштаму, Есенину, Маяковскому, Бродскому, Тарковскому и Шаляпину?

Фамилии в студию, Баунов. Что же вы всё мёртвых-то называете, пытаясь примазать к их славе живых? Назовите сдриснувшего крякла-режиссёра, чья величина равняется величине Тарковского. Я вот вообще не фанат творчества оного, от «Сталкера» меня, например, тошнит, но я не могу не признавать, что «Андрей Рублёв» — гениальный фильм, и что Холливуд, как ни пытался, не смог экранизировать «Солярис» лучше.

Кто из давно сгнивших талантов советского периода или из любителей бюджетного вымени периода постсоветского — величина? Ну, если брать именно сдриснувших. Гребешковый Серебренников? Чернушник Звягинцев? Любитель плагиата Гребенщиков? Автора, автора.

Ничего наша культура не теряет, ибо вся эта свалявшася мишпуха была уродливым наростом на нашей культуре, сытно жравшим и пившим от щедрот государственного вымени, а взамен производившим только отходы жизнедеятельности.

Пусть везут эти отходы в нормальные-то страны.

Там такое любят.

ЖЖ: ifc