RussiaPost.su Глобальная политика
Наркоманы, наркоманки, наркотики
Наркотики – это такая страшная напасть, всеобщий мор и погибель. Еще недавно она тихарилась в патриархальном советском болоте, терпеливо ожидая своего победного часа. Чтобы с приходом разрухи, развала и хаоса распрямиться во весь рост.
И шагает теперь эта напасть по стране. В балахоне с черным капюшоном, из из-под которого видны горящие смертельным неоновым светом глаза, высматривающие слабые души. И с косой, как любая уважающая себя смерть. Махнет ей в одну сторону – и слетают бестолковые головы с остекленевшими еще при жизни глазами, с окаменевшей пеной изо рта. Махнет в другую сторону – и шуршат, осыпаясь, как осенние листья, вечнозелёные доллары, накрывая с головой хрюкающих от радости наркобарыг, контрабандистов, продажных чиновников.
И жертв, и наркоденег очень много. Напасть очень велика. Она просто грандиозна. Она готова просто пожрать, уничтожить и народ, и государственность, которые дают слабину. И управы на нее пока не предвидится. Девяностые – начало наркотического геноцида России.
Пока что Москва просто погребена под марихуаной, опием-черняшкой, всякими синтетиками, как сфинкс под песком. Но уже подходит девятый вал куда более страшного наркотика. В Россию двигается героин. Ежегодно его объемы растут в разы, и вскоре он захлестнет всю страну, похоронив приличную часть молодого поколения.
В МУРе без выходных и проходных, пытаясь сдержать эту напасть, пашет восьмой отдел. И за подписью его начальника все чаще ложатся служебные записки на стол командира ОМСНа – «для задержания лиц, занимающихся незаконным оборотом наркотиков, прошу выделить группу…»
Вот новое задание – на окраине Москвы в наркоманской квартире пригрелся наркокурьер. Мало того, что у него чемодан приготовленной на продажу марихуаны. Так он еще и вооружен. Ну а где оружие, там и бойцы спецназа. Так что оснащение по тяжелому варианту, и в автобус.
Работа с 8 отделом для ОМСН – это всегда некое непредсказуемое приключение. Хотя чаще операции и результативные, и на недостаток впечатлений не пожалуешься, но с другой стороны – постоянные накладки. То ли судьба у наркоотдела такая заковыристая, то ли раздолбайство личного состава, то ли «клиенты» такие задорные, но почти всегда мероприятия превращаются в какие-то тараканьи бега или в анекдот. Поэтому настроение в автобусе смешанное – от энтузиазма до ироничного ожидания очередного концерта.
И эти ожидания оправдываются сторицей. Тут тебе и концерт, и тараканьи бега, и анекдот. Все в одном комплекте, чтобы развлечь группу захвата.
Узкая лестница пятиэтажки. На ней тесно от тел в камуфляже, от бронежилетов, бронещитков. Обшарпанная входная дверь квартиры на первом этаже.
Звонок, понятное дело, не работает. Оперативник настойчиво колотит кулаком по двери. Слышится ленивый женский голос – типа, кто там.
— Нина Афанасьевна, милиция. Открывайте!
— Милиция? Открывать? – растягивая слова гундосит хозяйка.
И начинается базар-мазар. А что за милиция? А почему открывать? А может и не открывать?
Та самая милиция, скопившаяся на лестнице, постепенно начинает звереть и тянуться к «ключу» — кувалде для вышибания дверей.
Вообще, ощущение, что хозяйка квартиры, заслуженная наркоманка России, тупо тянет время. А время сейчас ресурс ценный. Если жулику его иметь в достатке — можно сбросить вещдоки, продумать поведение. Поэтому, судя по всему, дверь придётся сейчас вышибать.
Тут по рации приходит сообщение от наблюдателя:
— В окно выпрыгнул клиент. Рост высокий. Белый плащ.
Вся толпа подбирается, как гончие на охоте. Дичь уходит!
И «спецы» тут же настраиваются на загон этой самой дичи. Мне всучивают для сохранности бронещиток, кувалду и лом. После чего вся толпа в берцах и камуфляже снимается с места. И только с улицы слышен их топот – будто стадо бизонов бежит на водопой.
Остаёмся на лестничной площадке я, опер 8 отдела и куча металлического снаряжения. И тут дверь распахивается.
На пороге возникает хозяйка квартиры – лет за сорок, опухшая вся, с потухшими глазами, покачивается. Она витает где-то в космосе и на нас смотрит с космической высоты – как на вредных букашек. Типичная наркоманка.
— Ну, заходите! – невнятно бормочет она.
Мы и заходим. Я как идиот застываю в центре коридора – со щитком, кувалдой. Прям как в песенке:
«Я стою посередине
Будто лошадь в магазине».
Опер росточком не вышел, тщедушный достаточно, но очень шустрый и как торпеда устремлен на цель. Вытаскивает несоразмерно огромный для его комплекции «Стечкин», смотрится тот у него как аркебуза. Держа пистолет наперевес, двумя руками, он начинает картинно играть Голливуд. То есть пробирается по стенкам, водя перед собой стволом, заскакивая в каждую из трех комнат и на кого-то там яростно покрикивая
А я стою, прикидывая, чем заняться. Слышу шебуршение в сортире. Бью ногой по двери. Дверь выносит.
Около унитаза сидит сын хозяйки квартиры и сосредоточенно топит пакеты с марихуаной. Отвлекаем его от увлекательного занятия и сопровождаем пинками в большую комнату. Утопил наркоты он немало, но этого добра тут завались – хватит, чтобы весь район пыхнул, да не по одному разу.
Все семейство в сборе. Сынок стоит мордой в стенку. Двенадцатилетняя сестра его сидит на диване и, не обращая внимание на происходящее, сосредоточенно растягивает презерватив, с любопытством рассматривая его на свет. Опухшая мамаша стоит у стены, безразличными глазами взирая на все это. Нормальная наркоманская семья.
Притом видно, что люди не сразу дошли до такой жизни. Мебель в квартире нормальная по недавним советским временам, добротная – стенка, кресла с деревянными подлокотниками. Да и ремонт не так давно был. Но сейчас ощущение, будто интерьер мыши с тараканами грызли, да люди ногами пинали – настолько все запущено, изъедено, потерто и замызгано. Да, наркотики разрушают не только души и тела людей. Не щадят они и вещи.
Между тем со двора слышится бизоний топот. Это толпа «спецов» гонит свою дичь. Но дичь какая-то нереально изворотливая. Наркокурьер петляет, как заяц, по каким-то закоулкам в окрестностях, путает следы и никак в руки не дается. Опять топот – это загонная группа идет на новый заход.
В квартире появляются другие сотрудники. И мы с опером выходим на улицу – поглазеть на охоту. Видим, как спецназовцы толпой уносятся куда-то вдаль, только пыль столбом стоит.
Оперативник прибавляет ходу и ныряет за угол дома. Я устремляюсь за ним. Огибаю пятиэтажку. И даже сбиваюсь с шага – настолько картинная сцена предстает передо мной.
Худенький опер еще крепче сжимает двумя руками свой огромный пистолет Стечкина И ствол смотрит прямо в лоб долговязого детины цыганистой внешности. И вид у опера настолько категоричный и решительный, что становится понятно – нажать на спуск ему не составит ни физических, ни моральных усилий. И «клиент» просекает это моментом. Побледневший и ставший одного цвета с своим белоснежным плащом, он задирает трясущиеся руки вверх, как пленный фриц под Москвой. Затравленно смотрит в ствол, где притаилась его погибель. И ждет свой участи.
И дожидается. Топот опять приближается. Выносится из-за дома толпа «спецов». Видят, что дичь нашлась. И первый подбежавший боец от избытка чувств и в благодарность за внеплановую легкоатлетическую тренировку награждает курьера ударом кулака в живот.
«Белый плащ» крякает и валится на землю. Его общими усилиями поднимают. Приводят в чувство. И пинками гонят в квартиру. По дороге слегка поколачивая в профилактических целях.
Бабка орет из окна:
— Что это мальчонку бьете? Я в милицию сообщу!
— Мы сами милиция. А он наркоман!
— А, ну тогда бейте!
Я же говорю – комедия, хоть сейчас в прокат выпускай – кассу отличную возьмет.
Наконец, все действующие лица в сборе. Семья наркоманов, опера и курьер собрались в квартире. Там начинается обыск по всем правилам.
Впрочем, искать особо ничего не надо. На самом виду лежит саквояж, плотно набитый расфасованными пакетиками с марихуаной. А сверху, для красоты, лежит черный, какой-то весь потертый, пистолет. Боевой или нет – эксперты расскажут.
«Белый плащ» в процессе проведения обыска начинает что-то недовольно ворчать. Это ему даром не проходит. Тут же «спец» для вразумления бьет его ногой в грудь. Курьер падает, зарываясь тощим долговязым телом в мебеля и диваны. Мне кажется, что аж треск ломаемых ребер слышен. Наркокурьер жалобно всхлипывает, держась за бок.
Старший группы ОМСН озадаченно смотрит на него. Потом как-то поспешно обращается к инициатору операции:
— Все отработано? Претензий нет? Ставьте подпись, и мы поехали.
Инициатор, посматривая на стонущее тело, со вздохом все же подписывает бумагу. И наш автобус срывается с места.
Вот почему в МУРе с опаской берут спецназ на задержания. Потому как после их привычных и обыденных актов грубого насилия и физического устрашения задержанным порой приходится склеивать ребра. Да еще отписываться, что травмы эти производственные – то есть получены в результате жесточайшего бандитского сопротивления.
А, ничего не попишешь. Круговорот насилия в отдельно взятом городе.
В автобусе какое-то неопределенное настроение. С одной стороны – вроде все отработали, всех поймали. С другой – очень уж это по-дурацки выглядело.
— Курьеры, етить их, — вздыхает старший. – С ними всегда что-то не слава Богу.
Эх, это он еще не знает, какое нам предстоит свидание со следующим наркокурьером. Вот там веселуха будет – всем вселухам веселуха – до стресса и седых волос…
Ошибка вышла…
Не проходит и недели – опять заявка из 8 отдела. И опять наркоурьеры. Что вызывает у ребят нервный смешок.
На этот раз ожидаются серьезные гонцы. Из Чечни. Приличный груз наркоты.
Брать надлежит поздней ночью, когда они точно будут на адресе. В расслабленном состоянии. И при грузе.
Ночью так ночью. Нам то что? По машинам – и в путь дорогу.
Дом точно такой же, как и в прошлый раз, с «Белым плащом» – пятиэтажка без лифта и прочих архитектурных излишеств. Только этаж на этот раз второй.
По стенкам перед дверью спецы жмутся. Кувалда в наличии. Решимость присутствует. Ну, берегитесь, горцы. Спецназ уже здесь.
— Точно этот адрес? – спросил спецназовец, примеривая в руках огромную кувалду, которую ласково называют в этой среде «ключом».
— Да точно, — махнул рукой инициатор операции из восьмого отдела. – Там чеченцы. Привезли груз героина. Ждут покупателей. Ломай!
Хрясь, бац, дверь вылетает. Три часа ночи. Спецназовцы в квартире. Там визги, вопли. Матюги. Стук роняемых тел.
Захожу. В стандартной советской квартире– со стенкой и креслами — изучают палас на полу двое, уткнувшись в него лицами. Это упитанный мужик явно не чеченского вида, в трусах, на руках наручники. Женщину в ночной рубахе тоже в чеченки не запишешь.
— Ошиблись чуток, — блеет жалобно инициатор, пытаясь провалиться сквозь пол сам, пока его туда не загнали той же кувалдой.
Вдруг снизу слышатся крики, гам. Спускаемся на первый этаж. Картина Репина «Не ждали». На лестничной площадке в позе Гурона стоит тот же самый опер, который выцеливал «Белого плаща», в руках все тот же «Стечкин». Вот же везение у человека. В глазах все та же решимость, смешанная с желанием пострелять. На лестничной площадке вдоль стеночки, подняв руки вверх, сгорбились трое чеченов и видно по ним — опасаются, не без оснований, что по ним сейчас стрелять будут.
Ну вот и курьеры. Выяснилось, что обосновались на квартире этажом ниже. А когда начался шум, вышли полюбопытствовать, кто это так орёт.
Разложили их на полу в их же квартире. Попинали для острастки. Публика очень тяжелая, что ждать от них — непонятно. Год назад ОМСН брал склад оружия, так охранявший его чеченский бандюга с криками «Алла Акбар» сиганул с четырнадцатого этажа. Тут этаж первый, при всем желании не разобьешься. Да и на фанатиков перепуганные горцы не тянут – обычные мелкие бандиты, в Москве их как крыс на помойке.
Груз наркоты, правда, мы так и не нашли. Зато обнаружили обрез ружья и милицейскую фуражку. Это что, дети северокавказских гор подрабатывали разбоями на дорогах в свободное от наркотранзита время? Ничего, скоро следствие разберется.
Инициатор операции, выслушав все матюги в свой адрес, узнав много про оперов, которые не могут нормально установку по адресу провести, совсем загрустил. А потом делится своей бедой со мной:
— Все это чепуха. Чеченцы эти не курьеры. Случайно под молотки попали. А курьер с Чечни должен был быть именно в той квартире, которую мы взломали.
— Точно? — с сомнением произношу я.
— Да точно. А мы перед хозяевами еще извинялись. В наручники бы их – и в камеру. А мы – «простите, больше не будем».
Чёрт их разберет. Ситуация и правда непонятная. То ли накладка, то ли нет.
С этими задержаниями по адресам такая путаница сплошь и рядом. С начальником внештатной группы захвата Московской области как-то говорил – он сетовал, что вышибленные двери, когда вламываешься не в ту квартиру, приходится за свой счет ремонтировать. Как правило, за счет оперов, которые лопухнулись. Но происходит это с завидной периодичностью. Не убережешься. Главное, чтобы без последствий.
Бывают накладки и похуже. Когда путают не просто мирных людей с бандитами и мирные квартиры с малинами. Совсем плохо, когда путают своих с чужими.
Год назад, в 1991 году, на улице бизнесмен должен был передать вымогателю крупную сумму. К этой захватывающей сделке подключились ОРБ – так тогда именовалось подразделение по борьбе с организованной преступностью, и ОМСН. Роль бизнесмена должен был сыграть оперативник, которому вручили пакет с деньгами.
Друг друга спецназовцы и опера знали плохо, знакомились на ходу. В итоге проинструктировали всех, как надо. Но, видимо, недостаточно.
И вот роковая встреча во дворе пятиэтажного дома. Выходит опер, играющий жертву жестокого вымогательства – как и положено приличному пацану, в спорткостюме, здоровенный такой, рожа бандитская. Ну, и поклонник Пушкина, ибо «златая цепь на дубе том». И тут появляется бандит-получатель – мелкий, интеллигентный, хорошо одетый, скромный весь.
Команда: «Задержание!»
На кого кинутся дрессированные спецы? На того, на кого натаскивали – на быка с загривком и цепью. В общем, спецназовцы начинают валять по земле опера. Да еще радостно уведомляют:
— Да у него, суки, ствол за поясом!
И его начинают конкретно колотить за незаконное ношение бандитского оружия.
А настоящий бандит скромненько, тихонько, бочком пробирается в переулок рядом. И уже совсем было ушёл, но тут на него обратил внимание из кто-то оперов и прыгнул и кустов, аки обезьяна, вдавливая в асфальт.
Такова милицейская жизнь – драма с комедией идут нога в ногу.
Очередная заявка. На этот раз группе захвата предлагается пройтись по бабам. То есть по московским проституткам. В общем, интимный офис взломать…
Шалавы
— Ты шлюху заказывал?! – громовым голосом ревёт спецназовец, вдавливая в лоб клиента ствол двадцатизарядного автоматического пистолета «Стечкина».
— Что, простите? – жалобно вопрошает клиент.
— Шлюху, говорю, заказывал?!
Такая вот мелодрама разворачивается перед моими глазами. Но обо всем по порядку.
Несколько часов до драматического момента. Здание Петровки тридцать восемь. Тесный кабинет на третьем этаже ГУВД Москвы. Инструктаж.
— Задача простая до примитива, — внушает своим оперативникам начальник отдела МУРа. – Оттянуть девочек до клиента. Войти в адрес. Взять с клиента объяснение, что он заказывал проститутку. Войти в офис. И победно попасть в сводку происшествий.
Да, попасть в сводку происшествий по городу в раздел «раскрытые преступления» — это фетиш любого опера и руководителя подразделения угрозыска. Именно по этому разделу первоначально оцениваются результаты работы отдела. А отдел новый. А результаты нужны красивые. А с ними пока не густо. В общем, на эту операцию возлагаются большие надежды.
С приходом новых времен по-хозяйски обустроилась на российских просторах считающаяся древнейшей профессия — проституция. Ещё недавно это был досадный пережиток прошлого. А теперь на улицах бесплатно всучивают прохожим целевые журналы с рекламами шлюх, да в газетах типа «Московского комсомольца» в разделе объявления большинство заметок – об оказании интимуслуг. При этом употребляется такой вульгарный стиль, какого Россия не видела после 1917 года — «кошечки доставят мальчикам много удовольствиям», «очаруем, обольстим, к себе в гости пригласим».
Поскольку хоть страна и поражена вирусом дикого капитализма, но народ и законы ещё советские, с проституцией государство по инерции ещё борется в меру своих тающих сил. Вот и в МУРе создали целый «шлюшный» отдел – такая полиция нравов. И отделу нужен громкий результат. Вот и вцепились ребята в благополучную интимфирму «Территория чувств», офис которой расположен у Белорусского вокзала.
Обыска и задержания обычно проводятся ранним утром. Но тут ситуация другая. Работа у обольстительниц начинается с наступлением сумерек, когда пробуждается основной инстинкт, и в банях, на вечеринках, на хатах у поднабравшихся алкоголя самцов возникает законный вопрос:
— А где тёлки?
И рука сама, как-то непроизвольно тянется сначала к газете с соответствующим объявлением, а потом к телефону.
Тёлки стоят пока ещё достаточно дорого, ну так и деньги у народа пошли шальные – вовсю уже работает товарная биржа, заключаются мутные сделки, растаскивается национальная достояние. Ну а шальных денег без тёлок и выпивки не бывает. Народ успешно сдаёт нормы «ГБО» — грабь, бухай и отдыхай.
Стемнело. Мы сидим в служебном неприметном «ВАЗ-2106», припарковавшемся в переулке рядом с метро «Белорусская». И занимаемся привычным делом оперативников – ждём.
Опера накачивают себя пролетарской ненавистью, объясняя, каких же гадов мы идём брать. Положа руку на сердце, вся эта война со шлюхами для МУРа – это мелковато. Притоносодержание, сводничество – это даже не тяжкие преступления, вообще по идее участковые этим должны заниматься. А душа опера жаждет настоящих подвигов и коварных врагов. Поэтому они с удовольствием объясняют, что народец в интимфирме не такой простой и безобидный, как кажется на неискушённый взгляд. Девки там как девки – лимитчицы, иногородние, приехали в столицу за хорошей жизнью, и жизнь поучили не пойми какую, но яркую. Девичьи тела эксплуатирует куча сутенёров, водителей, охранников. Вот это народ поинтереснее — типичные мелкие бандиты новой волны. Отвозят девочек к клиентам, пока ждут их и заняться нечем, идут с пистолетом грабить ларьки. Ларьков сейчас много. На проспектах они стоят крепостными стенами и притягивают к себе всех – и простых граждан, и алкашей, и рэкет, и грабителей, и милицию. Это такой символический образ новой России. Там есть всё – хочешь ликёр «Амаретто», приготовленный в соседнем подвале из жидкости для выведения вшей, хочешь просроченный импортный шоколад, хочешь видеомагнитофон по цене в половину машины.
В самой интимфирме жизнь бурлит. Там постоянно делят бабки, кидают друг друга, наезжают, разбираются. Одна из девчонок прихватила общак и смылась, теперь её бывшие коллеги озабочены тем, чтобы найти её, забрать остатки денег и грохнуть, лучше мучительным способом. Как её будут убивать – бандиты со смаком обсуждают по телефону, стоящему на прослушке. Но это так, сопутствующие факторы. Главное – работа идёт, клиенты довольны, деньги текут мутной полноводной рекой.
Но вот с работой сегодня у фирмы дела идут неважно. Телефон в офисе молчит — как назло ни одного заказа. И вся силища, собранная для ликвидации этой «горячей точки» в центре столицы, простаивает зря.
А силища собралась изрядная. Отдел по шлюхам решил действительно отличиться и привлёк всех, до кого дотянулся. И своих сотрудников. И службу наружного наблюдения. Но ведь шлюшные фирмы под покровительством бандитов – в данном случае Долгопрудненских. Значит, нужны специалисты по бандитизму – и вот из шестого отдела задействованы человек пять. В фирме по информации должно быть оружие – значит, необходим спецназ. В общем, народу набралось человек тридцать – целая орда, такими силами укрепрайоны брать.
А звонков все нет. Ни одного! Ну, бывает же такое. И вся орда начинает скучать и ругаться – мол, чего мы тут делаем, только весь вечер и ночь зазря погубили…
Нужен клиент. Без клиента вся операция коту под хвост. Где же ты, дорогой? Ну как в песенке поётся, позвони им позвони, позвони им ради Бога… Не звонит неизвестный герой. Не работает сегодня основной инстинкт у народа.
Уже полночь… Первый час ночи… Второй час ночи. Бог ты мой, рассвет уже скоро!
— Ни шиша сегодня не срастётся, — вздыхает старший оперуполномоченный по особо важным делам из шлюшного отдела – инициатор операции. – Закон подлости во всей красе.
Нам кажется, что он прав. Но он в корне обшибается. После его слов через минуту на автомобильную рацию в машине приходит сообщение от «двойки» — просушки. Нарисовался клиент, заснуть не может и требует себе грелку во весь рост. Родной, как же мы тебя ждали!
С нашего пункта наблюдения виден подъезд старого московского многоэтажного дома с трёхметровыми потолками и солидными дверями – тут в обычной трёхкомнатной квартире и расположен офис фирмы «Территория чувств». Вот из подъезда выходит невысокая тонкая девчонкам – достаточно скромно одетая, на шлюху в обычном вульгарном представлении совершенно не похожа – по виду обычная студентка или бухгалтерша. За ней понуро бредёт заспанный бугай-охранник и шустро скачет водитель. Они устраиваются в белом «Жигуле» и едут, едут, едут – прямо к клиенту!
Шлюхомобиль крутится по московским переулкам и выруливает на Петровку, точно к зданию ГУВД.
— Может сдаваться едут? – усмехаюсь я.
— Ну да, жди, — хмыкает инициатор операции. – У них просто на Петровке постоянный клиент.
Машина едет мимо ГУВД, заворачивает во двор-колодец рядом с монастырём. Живой товар остаётся на хате. Группа наружного наблюдения зафиксировала квартиру, то есть на языке оперативников уложила объект в адрес. И шлюховозка выруливает со двора.
— Ну, понеслось, — говорит инициатор операции.
Наша машина резво мчится вперёд по столице, наполненной ночной болезненной клубной, кабацкой и уличной жизнью. За нами держится тогда ещё экзотичная иномарка, которая проседает под тяжестью верзил из ОМСН, закованных в бронежилеты.
Шлюховозку тормозим на светофоре. Спецназовцы выскакивают из машины, вытряхивают охранника и водителя. Водителя кидают в нашу машину – это бывший офицер активно уничтожаемой нашей родной армии, не нашедший себя в новой жизни.
— А что случилось? – недоумевает он.
— Да вот охоту на вас объявили, — сочувственно поясняю я.
— Ну, у вас и шуточки.
— Какие уж тут шуточки.
Теперь гвоздь программы — обработка клиента. Рядом с домом на Белорусской уже жадно потирают руки опера и спецназовцы, ожидая отмашку, чтобы ворваться в офис. Но для этого нужны показания клиента с его подписью – по такому то телефону заказал шлюху, обязавшись заплатить ей столько-то. И тогда зарисовывается статья о сводничестве.
Подъезжаем к дому. На Петровке толпится народ, работает ночной злачный клуб, на тротуаре выясняют отношения подвыпившие новые хозяева жизни. Один из них – в крутом малиновом пиджаке и весь в золоте, пересекает вальяжно улицу перед нашей машиной, огрызаясь грубо на вполне законное матерное замечание спецназовца о непозволительности такого поведения. Нравы ныне суровые, и этот новый русской или бандитус-вульгарис – кто он там, просто не знает, что за то, что спецназ ему не перемолол ребра, должен благодарить клиента, заказавшего шлюху. Будь у спецназовцев время, уже лизал бы бандюган асфальт.
Вываливаемся всей толпой из машин и просачиваемся в подъезд. Поднимаемся на последний пятый этаж – потолки высокие, ступенек много, дыхание сбивается. Вся толпа застывает перед дверью, размышляя, под каким предлогом можно заставить хозяина отпереть эту массивную дверь, которую выбить затруднительно.
— Да ладно,- машет рукой мощный спецназовец в бронежилете. И незатейливо нажимает на дверной звонок.
Я прислушиваюсь, прижав ухо к двери. Слышно что-то вроде шлепков босых ног. И настороженный мужской голос осведомляется:
— Кто там?
— Открывай! Это мы! – по-простецки кидает спецназовец.
К нашему удивлению, ничего больше объяснять не приходится. Щелкают замки. Хозяин квартиры открывает дверь. А за ней действительно мы.
Спецназовец с боевым кличем прыгает вперёд – быстрота и натиск, как учили в деле борьбы с опасными вооружёнными преступниками.
Захожу в квартиру. И сцена представляется эпичненькая.
На полу лежит тощенький голенький мужчионка – рядом с ним на паркете белеет слетевшая с него простыня. На его груди сидит спецназовец и тычет ему в лоб пистолетом Стечкина, задавая простой вопрос:
— Шлюху заказывал?
У мужичонки глазки собрались в кучку и смотрят в глубину ствола, откуда может вылететь вовсе не птичка. Он выдаёт:
— Д-да!
— И заявление напишешь? – в голосе спецназовца звучит обещание скорой и жестокой погибели.
— Б-б-буду?
— Молодец! – спецназовец встаёт, поднимает клиента, как шкуру, кидает ему простыню и спрашивает: — А ты вообще кто?
— Б-б-б бизнесмен из Швейцарии!
— А, — сочувственно протягивает спецназовец.
Бизнесмены из Швейцарии, Германии, Люксембурга и других уютно обустроенных уголков нашей планеты в 1992 году очень любят Россию, несмотря не царящий здесь кромешный хаос. Ведь именно здесь на десять баксов можно безбедно гулять месяц. Здесь дешёвые и качественные шлюхи. Это Россия – страна поверженная, отданная на поток и разграбление со всем её населением.
Между тем объект интереса – сама девчонка, стоит в углу комнаты, тоже завёрнутая в простыню. Её бьёт мелкая дрожь. Чтобы она не скучала, её вместе со швейцарцем, кстати, эмигрантом из СССР, усаживают писать объяснение.
Наконец, бумажка получена. И обрадованный инициатор операции включает рацию, которая отсюда добивает до места основной баталии, сообщает:
— Входите!
Сам процесс штурма крепости я не видел. Но, как говорят, выглядело это знатно.
Спецназовцы подходят к двери офиса. У одного в руках «ключ» — это кувалда для вышибания дверей. Добрый молодец бьёт кувалдой с размаху по двери. Дверь трещит… И не вылетает, а остаётся на месте.
А это удар не только по двери, но и по престижу! Чтобы спецназ да не выбил дверь с первого удара. Позор!
Боец примеряется врезать ещё раз, но тут замок щелкает, дверь открывается.
— Кто там? – вопрошает бугай двухметрового роста и весом килограмм сто пятьдесят, возникая на пороге.
Это смотрящий от Долгопрудненской ОПГ. Он тут же получает прямой кулаком в лоб и ложится ковриком на входе. И по его мягкому телу пробегают в квартиру все участвующие в этом синематографе — а их человек двадцать. Спецназ, наружка, опера из шлюшного отдела. Только ещё прослушки нет – она бдит в своих тайных подземных убежищах.
И начинается акт возмездия за все грехи.
Когда мы входили в офис, в глаза сразу бросились некоторые особенности интерьера, появившиеся после визита опергруппы. Ну, например, кровь на стенах и потолке.
Расправа тут была в стиле захвата турками столицы Византии. Девок не трогали, они сидят, как цыпочки, на диване – четыре штучки, молоденькие, смазливые, лет по двадцати. Одной, платиновой блондинке, уже за тридцать, и опер ласково осведомляется:
— А на тебя, каргу старую, кто позарится?
Но это так, воркованье ни о чём, можно сказать, дружеские подначки. А вот охранникам-уголовникам и смотрящему достаётся по полной. Долгопрудненского братана, по которому пробежала вся толпа, вообще раскатали в блин, и он теперь лежит, хлюпая кровью и жалобным кряхтеньем намекая, что помирает.
Разведчики из наружки, которых, в принципе, тут быть не должно, но они случая позабавиться не упускают, раздают бандюкам щедрые целительные завиздюли. Особенно достаётся лежащему в маленькой комнате мордой в ковёр смуглому субъекту. Его колотят со словами:
— Что, сволочь, спустился с гор из своего кавказского аула нашими девками торговать?!
Бряк, блымс — смуглый только пищит что-то нечленораздельно в ответ, прикидывая, сколько ещё рёбер ему предстоит сращивать. Когда его переворачивают на спину, оказывается, что к Кавказу он имеет весьма отдалённое отношение. Это негр.
Начальник шестого отдела МУРа, заходя в квартиру и осматривая разгром, вздыхает:
— М-да, тут материала выше крыши для международного суда по правам человека! Разошлись наши не на шутку. Ну, зачем так уж?
А действительно – зачем? Бандитов отдубасить по тем временам – это законное право спецназа и оперов. Но, по-моему, ещё выплеснулось ментовские неприятие того, что происходило со страной, этой новой, мерзкой, липкой реальности девяностых годов, когда всё стало добычей и товаром, включая женские тела. Классовая ненависть – это ведь жестокая штука…
Илья Рясной
https://aftershock.news
